Альфред Элтон Ван Вогт - Миссия к звездам

— Все это случилось в начале двадцатого века, — миролюбиво сказал Мэйнард.

Лицо женщины пылает от негодования.

— Мне кажется, это самая отвратительная история, которую я когда-либо слышала!

Мэйнард окидывает гостей насмешливым взглядом.

— А что думают остальные? Неужели и вы считаете, что человек не имеет никакого морального права поспособствовать собственному рождению?

— Ну… — неуверенно начинает один мужчина, но Мэйнард его перебивает:

— Может, лучше я закончу свою историю, а?

— Неприятности мои, — продолжает он, — начались почти сразу же. Мариэтта хотела знать, куда это я временами исчезаю. Она была дьявольски любопытна и постоянно расспрашивала меня о моем прошлом. Где я бывал? Какие места посещал? Почему я оставил в свое время родной дом? Поскольку я не был Джозефом Мэйнардом, то довольно скоро почувствовал, что значит находиться у жены под каблуком. Я собирался пробыть с ней по крайней мере до рождения ребенка, лишь время от времени совершая путешествия в двадцатое столетие. Однако она следовала за мной по пятам по всему дому. Дважды она чуть было не поймала меня у часов. Тревога моя росла. Потом я понял, что, скорее всего, Джозефу Мэйнарду придется снова исчезнуть из этого времени, теперь уже навсегда.

В конце концов, какой смысл был в том, что я обеспечил свое собственное рождение, если это был мой единственный успех? А ведь меня в 1967 году ждала другая жизнь, которую мне предстояло еще прожить. К тому же предполагалось, что я женюсь во-второй раз и заведу детей, чтобы не дать угаснуть роду Мэйнардов.

В конце концов я покинул ее. По-иному поступить я не мог.

Тут его прерывают во второй раз.

— Мистер Мэйнард, — произносит та же женщина, что и в первый раз, — вы что, хотите нам сказать, что бросили ту бедную девушку с неродившимся еще ребенком, а сами рассиживаете здесь и просто говорите нам об этом?

Мэйнард беспомощно разводит руками.

— А что еще мне оставалось сделать? В конце концов, за ней был там хороший уход. Я даже пытаюсь успокоить себя тем, что она, возможно, со временем выйдет замуж за того молодого краснобая… хотя, признаться честно, мне не очень нравится эта мысль.

— Почему же вы не забрали ее с собой сюда?

— Потому что я хотел, чтобы ребенок родился именно там , в прошлом.

Лицо женщины белеет от злости, и она говорит, заикаясь:

— Мистер Мэйнард, не знаю, должна ли я долее находиться под одной крышей с вами.

Мэйнард с удивлением разводит руками.

— Мадам, неужели вы поверили моему рассказу?

Женщина недоуменно моргает и восклицает:

— О! — Потом, откинувшись на спинку кресла, она смущенно смеется.

Несколько человек неуверенно смеются вслед за ней.

— Вы даже представить себе не можете, каким виновным я себя чувствовал, — продолжает Мэйнард. — Всякий раз, когда я вижу хорошенькую девушку, перед моим взором встает призрак Мариэтты. И долгое время я мучался, пока не убедил себя, что, вероятно, она умерла в 40-е годы, а может, даже раньше. И все-таки, уже через четыре месяца, я не мог ясно представить себе ее облик.

Потом на одной вечеринке я познакомился с Джоан. Она напоминала мне Мариэтту. И полагаю, ничего другого мне и не нужно было. Должен признаться, что она проявила недюжинную энергию, добиваясь моей благосклонности. Однако, я был этому рад, хотя не уверен, что отважился бы на женитьбу, если бы Джоан не подталкивала меня к этому.

Мы поженились, и, как это положено, я перенес ее через порог старого дома. Когда я опустил ее, она долгое время простояла, глядя на меня со странным выражением на лице. Наконец, она сказала тихим голосом:

— Терри, я должна сделать тебе одно признание.

— Да? — Я понятия не имел, что она собиралась мне сказать.

— Терри, существует причина, по которой я так торопилась, чтобы ты женился на мне.

Внутри меня сердце екнуло. Я знал, почему девушки спешат выскочить замуж.

— Терри, у меня будет ребенок.

После этих слов она подошла ко мне и влепила пощечину. Не думаю, что когда-либо в своей жизни я испытывал большее недоумение.

Тут Мэйнард умолкает и обводит глазами всю комнату. Гости переглядываются, чувствуя какую-то неловкость. Наконец женщина, уже не раз выражавшая свое возмущение, удовлетворенно произносит:

— Получили по заслугам.

— Вы считаете, что я заслужил подобной оплеухи?

— Любой, кто решается на подобные неблаговидные поступки… — начинает было женщина, однако Мэйнард перебивает ее:

— Но послушайте, мадам, ведь я знал, что если бы я не стал собственным дедушкой, то никогда бы не родился. Как бы вы поступили на моем месте?

— А, на мой взгляд, это многоженство, — замечает какой-то мужчина, старый друг Мэйнардов, который впервые слушал этот рассказ. — Только не подумайте, что я пытаюсь защитить женщин, которые взваливают на шею своих мужей еще и чужих детей. Джоан, я удивляюсь тебе.

— Женщина может оказаться в отчаянном положении, — бормочет Джоан.

— При чем здесь многоженство, если первая жена, вероятнее всего, уже целое поколение, как умерла? — спрашивает Мэйнард. — Кроме того, я должен был подумать обо всем человечестве.

— Что вы хотите сказать? — одновременно произносят несколько человек.

— Попробуйте представить себе силы, — следует серьезный ответ, — которые действуют в процессе путешествия во времени. Хотя я не ученый, но я нарисовал в уме картину всего материального мира, перемещающегося сквозь время и подчиняющегося действию незыблемого закона энергии.

Да, по сравнению с этой силой атомная бомба — действительно не более, чем слабый огонек в бесконечной тьме. Предположим, что в определенный момент развития пространственно-временного континуума не произойдет рождения какого-то ребенка, хотя он должен был бы появиться на свет. А потом, повзрослев, должен был бы стать моим отцом. Однако если он так и не родится, то будут ли по-прежнему существовать он и я? А если нет, то как наше внезапное исчезновение отразится на существовании всей остальной вселенной?

Мэйнард наклоняется вперед и торжественно произносит:

— Мне кажется, это повлияло бы на всю вселенную. Я думаю, вся она просто-напросто исчезла бы — пуф! — исчезла бы в тот же миг — словно ее никогда и не существовало! Равновесие между жизнью как таковой и существованием, наверное, чрезвычайно хрупкое. Стоит только чуть-чуть надавить, нарушить самое слабое звено — и все рухнет, как карточный домик. Так мог ли я, учитывая подобную вероятность, поступить по-другому?

Он пожимает плечами, разводит вопросительно руки в стороны и откидывается на спинку кресла.

Наступает молчание. Потом кто-то молвит:

— Ну, а мне так кажется, что вы оба получили то, что заслуживали. — Он хмуро смотрит на Джоан. — Я знаю вас уже три года, и не припомню, чтобы у вас был ребенок. Он что, умер, и если это так, то я вообще не понимаю, почему вы вытряхиваете на людях свое грязное белье?