Unknown - Венок Альянса (СИ)

- А вы кто по роду занятий, Фрайн Таката? - спросил один из расположившейся поблизости группы молодых тучанков, двое из них были в костюмах пилотов, - вы врач?

- Нет. Я писатель. Увы, на моей родине не самая почитаемая профессия…

- А о чём вы пишете?

- Когда был многим моложе, я написал много детективов. Неплохих детективов, пожалуй… На моей родине любят детективы. Этим я сделал себе имя. Но потом я стал писать романтические произведения. О любви, о взаимоотношениях поколений, о жизни и том выборе, который она нам даёт, и о последствиях этого выбора… Многие говорят, что это какое-то неожиданное падение для меня, но мне интереснее писать о том, какие люди внутренне, в сердце, в чувствах, чем внешне - чего они достигли и благодаря чему… Прежде я много писал о негодяях, это было интересно читателю, но совершенно неинтересно мне. Я устал от негодяев. Мне захотелось писать о тех, кто кого-то любит, кто переживает из-за потери, или ждёт встречи, или пытается разобраться в своих чувствах… Я забочусь только о том, чтоб мне не изменило чувство стиля, чтоб давать моим читателям качественный продукт. А то, что моя аудитория теперь неизмеримо меньше, чем раньше… Зато это нужная мне аудитория, те, кто хотят меня понимать, кто хочет, прочтя книгу, чему-то научиться, размышлять о ней и после, а не только отвлечься или пощекотать себе нервы.

Тучанки одобрительно загудели между собой, из немногих понятных ему фраз Таката понял, что они рассуждают, что хорошо бы перевести что-то из его произведений.

- А любимая женщина у вас есть, Фрайн Таката? Вы женаты?

- Был. Около года. Моя жена ушла от меня к другому мужчине. Я очень переживал, но не был настойчив в попытках её вернуть. Потом некоторое время у меня была возлюбленная - девушка из издательства, с которым у меня был контракт… Не могу, впрочем, сказать, что мы очень уж сильно любили друг друга, скорее нам было интересно вместе… Потом ей пришлось переехать, мы расстались тепло и мирно, скорее как друзья, и продолжали переписываться много лет… Может быть, и теперь меня ждёт дома её письмо, которое я не успел получить перед отъездом…

- Почему с тобой сейчас нет твоего брата, принц Диус Винтари?

Винтари вздрогнул и выронил вязанку хвороста. В таком шуме, конечно же, он мог бы не заметить, если б к нему подошла целая процессия с трубами и барабанами, а не два тучанка в традиционных одеждах, побрякивающих всякими амулетами.

- Вы имеете в виду Дэвида? Он… он остался с Шин Афал и Штхиуккой у доктора Чинкони, он хотел закончить один перевод и…

- Нам известно, где он остался. Мы хотели бы услышать, почему он не пришёл сюда.

- Ну… разве непременно мы должны приходить куда-то все вместе, всей толпой? Зак Аллан и Брюс тоже остались, они показывают некоторым вашим фильм о рейнджерах, это ведь тоже полезно…

- Нам известно, что делают Зак Аллан и Брюс. Я спрашиваю тебя о твоём брате, почему он не пришёл сюда. Почему ты пошёл, а он нет. Почему он хотел пойти, а ты отговорил его.

Вообще даже странно, что нарнам так легко удалось обмануть тучанков. Или центаврианам начало изменять веками оттачиваемое искусство лжи, или тучанки приноровились угадывать за сплетениями словес и хаосом мыслей истинные мотивы. Ну, во всяком случае, кто-то из тучанков явно слышал этот разговор…

- Я… да, простите, я счёл, что это… не совсем будет ему полезно.

- Ты боишься за него. Почему?

Винтари повернулся к костру, чтоб бросить в него несколько веток, хотя особенно не надеялся, что это поможет скрыть от тучанков эмоции. Им для этого не непременно нужно видеть выражение лица.

- Потому что он дорог мне. Потому что я старше, потому что его отец там, на Минбаре, успокаивает себя тем, что я не допущу, чтоб с Дэвидом что-то случилось.

- Мы знаем это, принц Диус Винтари. Почему ты считаешь, что здесь твоему брату причинят вред?

- Это не про вас, вообще не про вас! Просто здесь костры! У Дэвида… есть одна особенность, из-за которой ему лучше избегать огня. Он плохо на него влияет.

«Огненный спящий», ахари… Какого чёрта он должен объяснять этим созданиям то, чего он сам не понимает?

- Мы хотим знать, как влияет огонь на твоего брата. Откуда ты знаешь - может быть, мы знаем, как помочь ему? Мы знаем много болезней своего народа, и много болезней твоего народа. Почему ты считаешь, что мы не поймём болезнь твоего брата? Ты можешь не сомневаться, что мы не допустим ему никакого вреда. И разве ты каждую минуту рядом, чтоб оградить его от огня во все дни его жизни?

Спасибо, что посеяли в мыслях вечную паранойю, подумалось Винтари.

- Огонь свечи или огонь в камине не так опасен ему, насколько я успел понять. Чем больше огонь, тем страшнее. Некоторые костры здесь просто огромные…

- У страха есть корень. Мы не знаем, сможем ли мы вынуть этот корень. Но мы должны понять. Пойди же и приведи сюда своего брата. Не бойся ничего, ты и мы с тобой оградим его от любой опасности.

- Я бесконечно благодарна вам за помощь. Без вас мне пришлось бы очень непросто.

- Ерунда, - Брюс потёр лоб, оставляя на нём длинную тёмную полосу, - для меня вот собрать из двух агрегатов нечто единое и немыслимое - тоже, если угодно, искусство. Если оно действительно ещё и работать будет…

- Да работает как будто, - Дэвид в узкую щель следил за движением пишущих головок, слушал тихое, но твёрдое и оптимистичное гудение, - лампочки просто перегорели. Ну и ну их, лампочки эти…

- Главное, чтоб ещё и воспроизводилось, - Шин Афал наконец перестала кружить вокруг устройства и вернулась к пересмотру коробочек с информкристаллами, - может ведь вхолостую, просто пластинки испортить… С ненадёжными древними носителями такое часто бывало.

- Это моя вина, - вздохнула Гила, наконец оторвавшая от устройства усталый и счастливый взгляд, - я должна была подумать о том, что здесь не пользуются информкристаллами, что здесь свои, возможно, несовместимые с нашими технологии… Но я подумала, ведь здесь жили сперва нарны, потом центавриане, они могли привнести много своего…

- Нарны не делились с нами своей музыкой, - ответил тайРи-Мар, - центавриане - делились, но иначе. Они собирали нас на концерты, но это бывало в больших городах, иногда. Проигрыватели есть, но их мало. Впрочем, и наших собственных мало. Мы не видели в этом такой великой потребности. Ведь песни может исполнять каждый, каждый день для своих близких в любом месте.

- Ну, это и не так плохо, если у вас нет понятия… какого-то исключительного таланта в этом плане, - улыбнулась Гила, принимая от доктора Чинкони бокал с чаем. В неярком свете двух старинных светильников её лицо было удивительно мягким, словно нарисованным нежной пастелью, и в то же время было особенно заметно, насколько она уже немолода. Возможно, она ровесница доктора Чинкони… Кажется, эти тёмные борозды на гребне тоже свидетельство возраста…