Тогда спаси меня... (СИ)

— И?

— Мужчины-херонцы никогда не вмешиваются в дела других, когда решается вопрос об обладании женщиной. Это негласный закон.

— Как так? В смысле. Ничего не понимаю.

— Амит попытался вмешаться в наши брачные игры. Такое принято в нашем обществе. Но бывает редко, особенно в высших слоях. В этот период никто не вправе вмешиваться.

— Даже если могут поубивать друг друга?

— Это наша природа. Пойми, пожалуйста. Когда в голове мужчины запущенны химические процессы и начаты брачные игры, мы перестаем контролировать себя. Поэтому я готов был его убить.

— Это же ужасно! — вздрогнула я, расширив потрясенно глаза.

— Прости, — он протянул руку и запустил пальцы мне в волосы. — Я, правда, на грани. Но ты не волнуйся. Я никогда не посмею причинить тебе вреда. Ты слишком ценна для меня.

Я смотрела на него из-под лба. Да, Зенон может быть агрессивным. Я это уже видела. Но его поведение всегда было объяснимым и всегда обоснованным. И эта ситуация в холле. Ведь он мог подумать все что угодно, тем более, если у них не принято, чтобы мужчина целовал женщине руку.

Подумав еще немного и посмотрев в раскаивающиеся глаза, я пришла к выводу, что не стоит произошедшее принимать в серьез. Лучше отнести его в разряд недопонимания. Поэтому коротко кивнула в знак согласия.

— Это значит, что ты не сердишься?

Я снова кивнула. Он расплылся в улыбке и порывом прижал к гуди. Да так сильно, что мне стало трудно дышать. Я закряхтела.

— Ой, прости, — он отодвинулся. — Как Таша отреагировала, когда ты нашла ее сегодня?

— Плакала, что я ее бросила. А еще она сказала, что Авиталу бросила мама. Я, если честно, не совсем поняла. Как так?

Он хмыкнул и презрительно отвернул лицо в сторону окна. На улице уже вечерело.

— Это значит, что в нашей семье начались новые проблемы.

— Мне Амит сказал, — при упоминании имени кузена, Зенон кисло скривился, — что у херонцев есть развод, когда женщина уходит от мужчины. Это так?

Зенон снова коротко кивнул.

— Еще он сказал, что часто такое бывает из-за какой-то третьей фазы брачных игр, точнее ее отсутствия. Что это значит? Я должна знать об этом? Это меня касается?

Сначала Зенон окинул меня задумчивым взглядом. Потом, молча, отступил и подошел к креслу. Сел. Упер локти в расставленные колени и посмотрел снизу вверх, поскольку я продолжала стоять недалеко от входа, где он меня оставил. Потом произнес:

— У херонцев брачные игры делятся на три фазы. Первая — это начало, то есть заигрывания. В это время женщина начинает показывать мужчине, что она согласна на связь. При этом чаще всего она ведет себя вызывающе.

— Это как?

— Обычно она показывает мимикой и жестами, что он ей не безразличен. Не важно, как. Может ухватить его за хвост, потрогать за уши, обнять, погладить по голове, дать к себе прикоснуться. Может и прямо сказать. Таким образом она привлекает к себе внимание. Если мужчина реагирует на это, начинается вторая фаза. Процесс прелюдии и сама связь. Самая интимная часть. В зависимости от вида союза, связь длится по-разному. И чем дольше, тем сильнее мужчина привязывается к женщине. А вот третья фаза может и не наступить. Все зависит от желания мужчины.

— Как она проходит?

Зенон лукаво скосил глаза и томно улыбнулся. Хмыкнул загадочно, но все-таки ответил:

— Он вступает в интимные отношения со своей женщиной в любое удобное время без намерения продлить род. На короткие периоды. Когда только она позовет его. В этот период женщина особенно уязвима и нежна. Третья фаза может длиться в зависимости от темперамента женщины и желания мужчины от одного дня до нескольких месяцев, пока не станет явной ее беременность.

Я слушала внимательно и не перебивала. Он встал с кресла и подошел, обхватив меня за предплечья:

— Третья фаза возможна только в союзе душ, — он бережно скользнул пальцами по моим волосам и ласково улыбнулся.

— А если ее нет, то есть этой последней фазы, женщина может уйти? — подняла я брови.

— Да. Мало того, имеет на это полное право и все основания.

— И даже может выбрать себе другого мужчину?

— Может. Но есть некоторые условности, — он поймал мой подбородок согнутым пальцем и заставил смотреть ему в глаза. — Ты боишься, что я не захочу тебя после второй фазы?

— Я этого не говорила…

— Глупышка, — он нежно обнял меня. — Разве ты еще не поняла?

— Что не поняла? — в его объятиях было тепло и уютно.

— Что я терплю все эти муки ради тебя. Ради того, чтобы тебе было хорошо, потому что хочу быть с тобой не только телом, но и душой.

Я поёрзала щекой по его груди, уложив руку рядом с лицом. Облегченно вздохнула и прошептала:

— Прости, я еще столько всего не знаю о ваших обычаях. Они меня иногда пугают.

— Ничего. Только, прошу тебя, не уходи. Мне больно слышать подобные слова. Верь мне. Если я обещал, что буду заботиться о тебе, значит, так и будет.

— Хорошо.

Он прижался губами к моей макушке и произнес:

— Теперь нам надо идти на итаршен. Отец уже отправился на челноке на орбитальную станцию.

— Уже надо лететь на Игры?

— Да. Но до этого мне нужно сделать еще одно дело. Ты готова?

— А как же Таша?

— О ней здесь позаботятся. Как и об Авитале.

— Хорошо, тогда пошли, — кивнула я и отодвинулась.

Он не удерживал. Через десять минут мы уже были на борту Кики.

Глава 10. Разоблачение

Я с тоской всматривалась в смотровое окно рубки. Дворец, что еще минуту назад окружал нас высокими каменными стенами, сейчас превратился в маленькую точку на зеленой поверхности планеты. Вскоре он уменьшился настолько, что перестал отличаться от общей массы материка. Теперь внизу хорошо просматривались два материка северного полушария Керкира. Белой полосой атмосфера отрезала голубую планету от черной бездны космоса, усыпанного бисерной россыпью далеких звезд. Я опустила взгляд, чтобы лучше рассмотреть поверхность. Вот, ватными комками над голубо-зеленой планетой сереют и закручиваются атмосферные фронты. Вот, где-то в середине одного из циклонов вспыхнула зарница. Почему-то сейчас мне было жаль, что я не услышу, как пронесется над землей раскат грома после вспышки молнии. Не услышу, как барабанит дождь по окнам и листве в саду. Как бы я в этот момент хотела сидеть не в кресле возле тактической системы корабля, а в уютном кресле, укутанная в теплый плед. Причем, хочу, чтобы плед был именно в большую коричневую клеточку. И чтобы в руках была чашка с парующим чаем с лимоном в одной руке и печенькой в другой. Я бы тихо сидела в сумрачной комнате с включенным на слабый свет торшером, и молча смотрела, как по стеклу кривыми ручьями сбегают капли дождя. А там, за окном темнело бы серое небо, от ветра гнулись деревья, волнами колыхалась трава…