Николай Шмелёв - Бесплатное космическое путешествие (СИ)

— Джон! Смотри куда прёшь! Там в полу провал образовался!

— Херня — а — а — а — а — а!

Затухающий голос скоро ознаменовался слабым бульком, донёсшимся до места начала падения. Вскоре его сменил недовольный вой, нёсшийся оттуда же и громкие ругательства, сыпавшиеся сверху.

В соседнем помещении два рабочих клепали какую-то конструкцию. Со стороны это напоминало игру в «Салочки»: один старательно пытался попасть по пальцам другого молотком, а тот, не менее старательно, всячески этого не допускал, проворно уворачиваясь от ударов. Молотобоец, от усердия, высунул язык, а обороняющийся весь трясся от напряжения, покрывшись крупными каплями пота. Наконец-то у них всё получилась и работа была завершена, а то бы неизвестно, чем бы эта «игра» закончилась. Скорее всего, госпитализацией обоих.

«Ремонтный отсек» жил своей обычной жизнью, в которой во всём чувствовалась рутина. Сюда можно было включить купание в подпаёльных водах, отбитые пальцы и прочие части тела…

Разведчики медленно, но уверенно приближались к владениям «Ремонтников», внимательно глядя себе под ноги и осматривая каждый подозрительный винт в стенах. Пока всё шло гладко и компаньоны несколько расслабились. Постоянно находиться в напряжении очень трудно, но, также трудно и сосредоточиться в нужный момент. Внезапно, за поворотом послышалась какая-то возня. Некоторые, от неожиданности, подскочили на месте, а в целом, все в нерешительности остановились. Фриц тихо подошёл к самому краю облезлой зелёной переборки и осторожно попытался выглянуть за угол. Заметив это, Проводник зло зашипел на него и отодвинул назад. У Алексея было «чёрное зеркало», не бликующее на свету. Хитрое покрытие позволяло видеть то, что находится за углом, не опасаясь быть обнаруженным и не отражало яркого света. Его Проводник и выставил на короткой палочке в соседний переход общего коллектора — у самого пола.

— Крысы, — сплюнув сказал Алексей и убрав зеркало в карман, спросил Мэнса: — Куда ты харю выставляешь?

— Э-э-э, — только и смог, что ответить немец, протягивая обе руки в сторону соседнего коллектора.

— Бэ-э-э! — передразнил его Проводник. — Если тебе так приспичило заглянуть за угол, то ложись на пол и выглядывай у самого плинтуса, а то так недолго и гайку из пращи словить по лбу. Или в глазик…

— А если у самого потолка? — оживлённо подхватил идею Калахари.

— Не пойдёт, — отрицательно помотал головой Алексей. — Что посередине угла голова появится, как грыжа на здоровом теле, что под потолком, как осиное гнездо — всё это вызывает в сознании противника отторжение и тут же привлекает его внимание.

— А у пола? — засомневался Виктор.

— У пола — другое дело. Во-первых: на нём постоянно валяется всяческий мусор и разбросанные вещи, в отличие от прочих мест, не говоря про потолок. Твоя башка, просто-напросто — затеряется среди хлама, а во-вторых — это психологический эффект.

— Как это-как это? — затараторил «Дармоед», под вопросительные взгляды остальных коллег.

— Просто, — заверил их Проводник. — За счёт высунутой «репы», посередине стены появляется нездоровый выступ. Наверху, голова, в подсознании наблюдателя, зрительно утяжеляет пейзаж, отторгая его от действительности. Все массивные устойчивые постройки строятся внизу шире, что делает их в глазах смотрящего очень устойчивыми и надёжными. Попробуй перевернуть пирамиду вверх ногами… Она, в твоём воображении, падать начнёт. Так же и с покраской: от тёмной краски внизу — к светлой наверху. Сделаешь наоборот — и в сознании всё перевернётся с ног на голову. Так что башка, вылазящая внизу, больше гармонирует с подсознанием наблюдателя, чем под потолком, как воздушный шарик… И хорошо, если на твоём пути попадётся простофиля, а не опытный разведчик. Тот сразу же залепит тебе в глаз чем-нибудь тяжёлым.

Фриц состроил удивлённое лицо и, глядя грустными глазами куда-то в пустоту, разочарованно выдохнул:

— Так вы тут психологией занимаетесь, вместо того, чтобы урожай выращивать?

— А як же! — радостно подтвердил Диггер. — Как ты собираешься распахивать железную делянку, пытаясь засеять её зёрнами кукурузы?

За следующим поворотом разведчики вышли на финишную прямую. Проводник заметно нервничал, причём, при каждом посещении неуравновешенных обитателей этого отсека. Впрочем, подобную ситуацию неуравновешенности можно было применить теперь ко всем жителям орбитального комплекса. Недоверие и подозрительность порождали желание избавиться от нежелательного посетителя, но чувство голода подсказывало другое — так всех клиентов разгонишь и никто уже больше не придёт к тебе ремонтировать никому не нужный пылесос.

Алексей подошёл к переговорному устройству, точно такому же, какие применяются на морских кораблях для связи командного пункта с машинным отделением. Естественно, в обычное время ими никто не пользуется. Для этого имеется современная трансляция: громкая и убедительная. Можно и по-тихому, чтобы не слышали верхние палубы, но, электроника всегда может выйти из строя, а это устройство надёжно, как сам торговый флот. Дёшево, просто и сердито. К тому же, здесь динамиков не было, а облезлая труба — была. Проводник приставил к ней пересохшие губы и громко позвал хозяев:

— Эй там — на вахте!

— Кто Гамлетов зовёт?! — отозвалось переговорное устройство глухим утробным звуком.

— Я — Лёха Проводник.

— А-а-а, — разочарованно ответила труба, понимая, что жратвы много не выкружить, во всяком случае, в ближайшее время, а только в перспективе…

— Заходьте, товарищ фашист, — великодушно разрешили на том конце связи, оперируя терминами, над которыми не задумывались ни на секунду. — Давай, не мешкай, а то в глухом кармане недавно видели подозрительные тени. Ловушки я отключил…

Эти слова подстегнули наших героев не хуже кнута и уже через пару секунд все пересчитывали друг друга во владениях «Ремонтников». Проводник сразу же уединился с начальником для душевно-рабочего разговора, а остальные разбрелись по отсеку, предоставленные сами себе и своим мечтам. Мио с удивлением разглядывала валяющиеся в углу несколько ржавых рессор от трактора «Беларусь» и искренне недоумевала: «Зачем на космической станции запчасти от сельскохозяйственного трактора. Или просто — трактора… Да какая разница?!» Душа истинной вьетнамской женщины отказывалась понимать русскую душу. С ней оказался солидарен Адам Смит, но больше всего возмущался Фриц, привыкший, как истинный немец, к непоколебимой практичности. Непробиваемой. Пьер Тарантул пребывал в неопределённости. Он мог не понять горячую русскую баню, с её берёзово-дубовыми орудиями пыток, а вот насчёт рессор… Полной уверенности, в окончательных выводах, не было. Когда он, ещё давным-давно, задал вопрос русским товарищам про песню Высоцкого и его намёки на ненужность в бане пассатиж и лыж, то они ему доходчиво объяснили, что Владимир был неправ: лыжами можно растопить печку, а пассатижами открыть печную дверцу, у которой сломалась ручка. Дёрнул за торчащий конец проволоки… Или дёрнуть заклинившую печную заслонку — она же горячая! Даже через рукавицу чувствуется. На лыжи, в конце концов, можно просто сесть в парилке, чтобы не касаться заиндевелым филеем разогретых досок лежанки.