Александр Машков - Оберон - 24

— Что делаешь? — раздалось сзади.

— Катюш, как ты вовремя! — воскликнул я, — Помоги, а? Ничего не помню…

— Горе ты моё! — вздохнула Катя, — Лучше не трогай ничего, а то поубиваешь всех. Отсюда, с этого пульта, регулируется подача воздуха через регенерационную станцию. Надо задать правильную пропорцию, видишь? Вот таблица с оптимальным содержанием газов, если ты что-то перепутаешь, будет трудно дышать, или, наоборот, подашь слишком много кислорода, тоже ни к чему.

— Разве Центральный компьютер не исправит ошибку?

— Конечно, исправит! Но не сразу. На взрослой станции вообще на ручное управление обеспечение переводится только в случае аварии. На детской — всё на ручном управлении. Центральный компьютер вмешивается только при грубых ошибках, когда обитателям станции грозит гибель.

— Хм, — хмыкнул я, — сурово! Вот, влез бы я своими кривыми ручками сюда, перепутал пропорции воздуха, и что? Никто бы не вмешался?

— Пока ошибка не угрожает жизни, не вмешались бы. Другой дежурный исправил бы всё.

— А если на здоровье отразится? — Катя пожала плечами: — Сами виноваты, надо учиться лучше.

— Тогда не подпускай меня одного к приборам, хорошо?

— Хорошо. Честно говоря, я думала, что ты притворяешься. Посмотри ещё раз: Вот эталонная таблица, а вот воздух, которым мы дышим. Видишь разницу? Углекислоты стало больше. Значит, задаём в этой клетке эталонную величину. Завтра, в это же время, опять проверят соответствие с эталоном.

Если кто-то забудет исправить, и углекислота начнёт превышать критический уровень, раздастся тревожный звонок и будет мигать красный огонёк. Так на всех пультах. Ну что? Не слишком сложно для тебя?

— Катя, давай пока я потренируюсь с тобой? Потом, когда научусь, подежурю за тебя. Кстати, а ночью как? Тоже не будем спать?

— Ночью по очереди. Четыре часа ты, четыре — я. Только ни к чему не прикасайся, если что, буди меня.

— Как, будить? — засмущался я, — Ты же в своей каюте будешь спать.

Катя внимательно на меня посмотрела, ничего не сказала, поманила меня за собой в кают-компанию.

— Дежурить будешь здесь. Включишь обзорный экран, вот так, — показала Катя, — теперь будешь видеть всю территорию станции. Переключишь обеспечение на автоматический режим… сумеешь?

Что ты вообще умеешь? Картинки рисовать?

— Катюш, представь себе, что ты первый раз на станции. Что бы ты делала?

— Наверно, училась бы, — пожала плечами девочка, — вообще-то в школе есть тренажёры, да и раньше ты неплохо справлялся со всем оборудованием, даже позволял мне всю ночь спать, сам здесь сидел. Нравились тебе ночные дежурства. Но ладно, оставим это. Смотри, вот каюты, — Катя вывела план кают, — вот, моя каюта двенадцатая, мой номер двадцать четвёртый. Касаешься цифры, у меня срабатывает будильник. Ясно?

— Ясно, Катюш. Если ничего не случится, не буду тебя будить. Я выспался в изоляторе, честно! Если что-то меня насторожит, разбужу, обещаю.

Я внимательно осмотрел территорию станции. С пульта можно было приближать или удалять предметы, изменять ракурс. Найдя раскопки, осмотрел городище сверху. Что-то мне оно напомнило.

Городище имело круглую форму, стены спиралью закручивались внутрь, к центру постройки, образуя «улицы». Некоторые «улицы» были перегорожены стенами, образуя тупики, некоторые имели ложные проходы.

— Катя, — сказал я, — это не поселение, это лабиринт.

— Ну и что? — равнодушно спросила моя напарница.

— Как что? Здесь никогда не жили люди. Это культовое сооружение.

— Молодец, Тоник, пять. Что ты предлагаешь? Свернуть экспедицию? Мы археологи, или кто?

— Да, Катюш, расскажи, почему ты пошла учиться на археолога?

— Дура потому что. Романтика. Как же, каждый год новая планета, новые впечатления, новые друзья.

— Как, новые друзья? На следующий год мы уже не будем вместе?

— Не знаю. Скорее всего нет. В нашей группе психологическая несовместимость. Ругаемся, дерёмся.

Скорее всего разобьют.

— А пары, Кать, пары? Если мы захотим опять вместе?

— Кто же с тобой захочет в пару? Вася бы захотела, но ей нельзя, она воспитатель.

— А ты, Катя?

— Я? — с удивлением посмотрела на меня моя напарница, — Мы с тобой терпеть друг друга не могли. Я тебя убить была готова за… за одно дело, а ты меня в упор не видел, сидел со своими черепками. Не знаю, что теперь случилось с твоими больными мозгами.

— Ты мне нравишься, — сказал я, — ты надёжный товарищ.

— И только? — я почувствовал, что краснею, и опустил голову.

— После клинической смерти все мальчишки меняются? — спросила меня Катя, — я кивнул, а Кате стало смешно.

— Откуда ты знаешь? — спросила она, улыбаясь.

— Я побывал на Земле, немного там пожил, что-то понял, — решил объяснить я, несколько туманно.

— Заговорились мы с тобой, ребята уже собираются на ужин, — сказала Катя, — давай столы накрывать.

На ужин была гречневая каша со свиной поджаркой, бутерброды с красной рыбой, масло в маслёнке, тостики, чай, сок на выбор. На столы мы поставили вазочки с конфетами.

— Катя, может, поставить цветы, для девочек? Какие ты любишь?

— Орхидеи с Немезиды.

— Как они выглядят?

— Забудь. Придумай что-нибудь своё.

Я придумал. По букетику полевых цветов. Что вспомнил. Чтобы без резкого запаха. А то поставишь ромашки, красиво, но запах… Или лилии. У меня от них голова болит.

— Красиво, — одобрила Катя, — для меня что-нибудь придумаешь, по своему вкусу?

— Придумаю, Катюш, когда все разойдутся, — Катя кивнула, с улыбкой.

— Не забудь сегодня разобраться с Мишкой. — Настроение скатилось к точке замерзания.

— Ты должен! Из-за тебя и я страдаю! Или больше никогда не буду твоей парой…

Тут ввалились ребята, опять взвыли, кинувшись к окну, послышались восхищённые возгласы.

— Где ты это видел, Тоник? — спросил меня Ростик.

— Когда я умер, мне снились волшебные сны… — начал я.

— Тонька, прекрати свои бредни! — прикрикнула Василиса, — иначе опять запру в изолятор!

— Запирай, — вздохнул я, — там спокойно.

— Ребята, ужинать! — переключила своё внимание на галдящих детей Василиса, — Сегодня последний раз вы здесь едите. Завтра будет всё по-прежнему.

Мальчишки и девчонки побежали переодеваться.

— Кать, а мы почему не переодеваемся? Не во что?

— Мы дежурные, нам не положено. А с завтрашнего дня будет уже никому нельзя, только в своих каютах.

— Жалко, — вздохнул я, — всё детство в скафандрах…

— Да, Тоник, у меня есть замечательное платье, а поносить так и не пришлось. Иди, отдохни часик, потом я.

— Куда… идти? — сглотнув, спросил я.

— В свою каюту.

— Комнаты отдыха для дежурных не предусмотрено? — насколько было бы всё проще, подумал я: напросился в вечные дежурные, всё одно ничего в археологии не понимаю. Нет, ничего бы не получилось, сомневаюсь, что Катя согласилась бы со мной сидеть.