Кирилл Тимченко - Пустой мир. Кровь и честь

– Тристанский баронат обвиняется в нападении на герцогство Росс при нарушении всех допустимым законов королевства, а так же тяжелейшем преступлении против закона всеобщего мира в пятьсот часов, – объявил гористарский граф, не сумев сдержать улыбки. Ему точно еще требовались тренировки в выдержке и умении контролировать свои эмоции, и куда только смотрел старик, когда ставил в завещании его своим преемником…

– Вранье! – неожиданный голос с верхних галерей моментально разрушил всю атмосферу момента, разом стерев улыбку с лица Михаэля. Тот ждал чего угодно от ответных обвинений Эдварда до выступлений графа Фларского, но точно не того, что скажут свое слово малые феодалы. Поднявшийся же дворянин в парадном камзоле ярких сиреневых цветов своего герба, повторил, – все это бессовестная ложь, чтобы запятнать один из самых старых, справедливых и благородных родов нашего королевства!

– Тристанский барон взял свое право крови, что было у него с того самого момента, как Респир расстрелял его свадьбу, – поднялся другой феодал, пальцем ткнув в сторону графа Гористарского, – данное преступление было оставлено без внимания, не смотря на его жестокость и бессердечие. Респир являлся протеже прежнего барона Гористара, и его преступление было гораздо страшнее, чем любое из всего того, что совершал или мог совершить тристанский барон. Он запятнал невинной кровью святые земли храма! – феодал посмотрел по сторонам, ожидая поддержки, и общий одобрительный гул подкрепил его слова.

– Герцог Росса должен был понести наказание за совершенные деяния, – встал кто-то из остезейских баронов, немало удивив всех остальных, – Гористарский баронат несет ответственность за действия своих протеже. Поэтому, по нашему мнению, поступки молодого барона Тристана являются оправданными, – остальные представители остезейского союза поддержали его поднятыми руками, – нельзя обвинять дворянина в исполнении священного права мести, пусть даже и такого жестокого. Тем более, за столь страшное преступление, оскорбившее не только его, но и каждого из нас, ибо была нарушена самая священная заповедь неприкосновенности храмовой земли.

Эдвард не без удивления смотрел на графа Фларского, который спокойно откинулся на спинку своего кресла и с улыбкой наблюдал за всем происходящим. Не сложно догадаться, что он приложил немало стараний, чтобы события теперь развивались именно так, как сейчас разгорается защита чести тристанского бароната. У него достаточно союзников среди небольших феодов, да и просто сочувствующих ему и желающих видеть графа Фларского новым королем Рейнсвальда, а обвинения Эдварда, как одного из его ближайших союзников, выглядят как прямой удар по самому графу, что могли понять даже не самые подкованные в политике.

– И все же, это не отменяет обвинение Тристанского барона в том, что он нарушил закон пятисот часов, – сказал Глава Стражи, выступая вперед и поднимая правую руку, чтобы успокоить начинающийся спор, где явно побеждали сторонники графа Фларского. Их слова звучали гораздо увереннее, чем обвиняющих, не имевших других доказательств, кроме нескольких предоставленных фрагментов брони и снаряжения. Выступив вперед, он повернулся к самому барону, – скажите, вам есть, что ответить на данное обвинение, признаете ли вы свою вину в предъявленных вам деяниях или же отказываетесь от нее?

Эдвард только успел подняться, судорожно представляя, что именно сейчас необходимо сказать, разрываясь между чувством долга и ответственности за то, что сам совершил. С другой стороны точно так же тянуло данное слово Дэлаю и Рокфору, что не станет признавать свою вину, переложив ответственность на плечи барона Карийского, сохранив свое положение в Рейнсвальдской политике. И все же, прежде чем он успел сказать хотя бы одно слово, едва справляясь с моментально пересохшим горлом, как сам Рокфор поднялся, привлекая всеобщее внимание.

– В содеянном нет вины барона Тристанского, – сказал Карийский барон твердым голосом, как и было оговорено, – он не знал о том, какие приказы были отданы его войскам и куда направлялись, занятый в своем феоде. Данный приказ был отдан от моего имени союзной группировке войск, стоявшей в Аверии. Как один из сооснователей проекта «Сакрал», я имею право командующего вооруженными силами колонии, – он вышел вперед, вставая прямо напротив молодого гористарского барона, даже сделавшего шаг назад, – Респир был герцогом Росса, и потому там я надеялся найти ответы на тот вопрос, что мучал меня уже долгое время. А именно, куда же сбежал протеже старого гористарского барона, отобравший у меня самое ценное, что было в моей жизни. Респир забрал у меня мою дочь, и не смейте говорить мне, что у меня нет права мстить за ее смерть! Я признаю, что совершил нападение на Росс, но не признаю своей вины в этом! И обвиняю Гористарское графство в гибели своей дочери! И если не будет королевского правосудия, то я сам стану этим правосудием, клянусь короной и Небом! – Эдвард сразу понял, что Рокфор вышел за пределы отведенной ему роли, говоря уже от чистого сердца. Слезы выступили на глазах барона, а сам он вцепился в рукоятку церемониальной шпаги, едва удерживаясь от того, чтобы не воткнуть ее в грудь стоявшего напротив человека. Это понял и Глава Стражи, видимо, прочитав мысли барона в его глазах, встав ближе к ним, чтобы успеть отреагировать, если ситуация начнет выходить из-под контроля.

– Барон Карийский, вы действительно принимаете на себя ответственность за нападение на Росс? – спросил он твердым голосом, пытаясь отвлечь его от молодого гористарского графа, просверливаемого взглядом Рокфора с таким зарядом ненависти, какой чувствовал почти каждый из находившихся в зале.

– Я готов подписаться под каждым произнесенным сейчас словом, если в этом будет необходимость! – уверенно сказал Рокфор, поворачиваясь к нему, – Гористары ответят за убийство моей дочери, и мне не важно, каким путем мне придется призвать их к ответственности, законным или нет!

Эдвард тяжело вздохнул, вцепившись пальцами в край стола так, что суставы побелели. Не так все должно было происходить, совсем не так, но он запустил процесс, который уже не остановить, оставалось только надеяться, что еще сможет выправить ситуацию.

– К демону Гористаров! – неожиданный голос со стороны рядов малых феодалов поддержал слова Рокфора, – они уже давно нарушили все мыслимые и немыслимые законы Рейнсвальда, но мы все равно терпели это все, но расстрел свадьбы это уже слишком! Я был на помолвке Тристанского барона, и видел, как счастливы были молодые, сам отец и знаю, каково это, терять родных детей. Барон! Мое сердце и мой меч с вами!