Кирилл Тимченко - Пустой мир. Кровь и честь

– Нет, об этом я не думал, – покачал головой Эдвард, – это единственное, что еще имеет для меня значение. Все остальное лишь второстепенно. И ждать этих событий, просто сложив руки и ничего не делая, я больше не намерен. Если необходимо, то придется их подтолкнуть…

Снова перед ним поднимался на горизонте освещенный королевский дворец, возвышающийся над всем Рейнсвальдом, такой же огромный и грандиозный, но сейчас казавшийся мрачным и тяжелым, словно нависающим над человеком. Прежнее величие и красота сейчас не воспринимались погрузившимся в свои думы Эдвардом, сидевшим на пассажирском сидении транспортного аэрокоптера с гербами Тристанского дома, медленно приближавшегося к посадочной площадке. Последний раз, когда он посещал это место, то танцевал с Изабеллой и был искренне счастлив, а жизнь впереди ему казалось успешной и с очень счастливым будущим.

Эдвард вздохнул, собираясь с мыслями и отгоняя прочь все лишние размышления. Его сейчас ждет первое появление в свете после всех прошедших событий, после полутора месяцев реабилитации, почти оправившегося от полученных ран и горевшего жаждой мести. Конечно, королевский двор будет полниться слухами о его прибытии, равно как и о том, что собирается делать дальше. Сборище глупцов и сплетников, по другому думать о придворных, живущих во дворце, тристанский барон не мог себя заставить, чувствуя, как даже сейчас к горлу подбирается ком, ведь даже расстрел его свадьбы был для них не более, чем очередной интересной новостью, какую можно обсуждать и перебирать по деталям бесконечно. С какой бы радостью он посмотрел бы, как их самих расстреливают из автоматического оружия. Хотя, быть может, такое еще предстоит увидеть, если на Рейнсвальде все же вспыхнет война, не будет ни правых, ни виноватых, лишь те, кто на твоей стороне, и все остальные. Гражданская война страшнее любой другой во многом потому, что в ней брат идет на брата, друг на друга, нет правил и ограничений, нет нейтральных или невиновных. Безумная резня тех, кто еще недавно называл себя гражданами одного государства, а потом с неистовством уничтожает своих же соседей, спишет любые ошибки и любые грехи.

С другой стороны, ему нельзя было об этом думать, ведь сейчас ему предстояла личная аудиенция с королем, которая должна была состояться гораздо раньше, сразу после его свадьбы, но судьба распорядилась совершенно иначе, отодвинув на этот срок. Интересно только, насколько король ему доверяет, следили ли агенты королевской разведки за ним, пока находился в больнице? Его собственные разведчики ни о чем таком не сообщают, хотя несколько раз ловили внедренных в персонал больницы агентов Гористаров и даже Фларского графства. Всех их ликвидировали, чтобы дать понять твердость намерений тристанского барона. Пусть это и не повод, чтобы портить отношение с графом, но доверять ему так же, как доверял Рокфору, Райсору или даже Севереду Эдвард банально не мог. Они с ним лишь союзники, и то только сейчас, поскольку цели их совпадают. А потом слишком многое может измениться.

– Мы заходим на посадку, барон! – доложил пилот, оторвав его от прежних размышлений.

– Дождитесь меня! – кивнул Эдвард, – далеко от машины не отходить, может быть, придется подниматься очень быстро, – он заранее предупредил пилотов, не зная еще точно, как могут повернуться дальнейшие события. Единственное, что все еще вызывало опасение в дальнейшей его жизни в случае провала всего плана, лишь то, что может погибнуть раньше, прежде чем увидит смерть Респира. На посадочной площадке его уже ожидали гвардейцы из Стражи Трона, сопроводившие до самых дверей королевских покоев, где его уже ждали.

По последним сведениям, что просочились в королевский двор, а оттуда уже по всему остальному Рейнсвальду, его состояние только ухудшилось со времени их последней встречи, но врачи делали все, чтобы протянуть эту бесконечную агонию, уже и сами не веря, что возможно выздоровление. Любой другой человек уже устал бы бороться с неизбежным, но только не Иинан, и в этом они даже были похожи, до последнего цепляясь за жизнь ради единственной цели.

В отличие от всего остального дворца личные покои короля были куда менее помпезными, но гораздо уютнее, обставленные в соответствии с личными вкусами многих прежних королей, некогда живших здесь, и каждый из которых обязательно оставлял отпечаток своих предпочтений на стенах и интерьерах этой комнаты. Темные мягкие обои из натурального бархата зеленого цвета, украшенные золотой вышивкой и тонкой резьбой по настоящему дереву, покрытому слоем напыления из чистого серебра. Мягкая мебель в изысканном стиле, в основном темных цветов, с большими балдахинами, где были нарисованы гербы домов, чьи представители становились королями и вписывали очередной вензель в затейливые росписи королевского зала.

Сейчас король ожидал его в Охотничьей комнате, наверное, одной из самых интересных, странных и пугающих во всем дворце. На стенах в качестве трофеев висели головы самых редких и жутких тварей, что отловлены на Рейнсвальде и на поверхности, где буйство сошедшей с ума природы рождает самых жутких и безжалостных монстров. Украшенные рогами и острыми, как клинки, зубами, с роговыми пластинами или толстой, как броня, кожей, головы этих существ теперь висели на стенах комнаты, как молчаливые доказательства таланта владения оружием своих убийц. У разожженного каменного камина, где, судя по аромату, идущему оттуда, горело несколько бревен из настоящего дерева, сейчас стояла тахта, где лежал Иинан, смотрящий на скачущее пламя, вгрызающееся в топливо с потрескиванием и шипением.

– Ваше Величество, – Эдвард медленно подошел к тахте и встал перед ней на одно колено, обращаясь к королю, – мне сообщили, что Вы вызывали меня, и сейчас явился по вашему приказанию.

– А, Эдвард, – Иинан Третий, оторвавшись от созерцания огня, посмотрел на молодого барона и добродушно улыбнулся. Лицо старика снова закрывала кислородная маска, позволявшая ему хоть как-то дышать, но испещренная морщинами кожа уже почти не слушалась уставших мышц, и улыбка выглядела так, будто король скривился от боли, – ты наконец-то пришел. Мне говорили, что твое лечение затягивается, ранения очень серьезные, но я верил, что ты сможешь перебороть свою слабость и снова встать на ноги. В наше время редко когда можно найти верных людей, но ты весь пошел в своего отца. У него вместо хребта был настоящий стальной стержень, который невозможно сломать, – король едва смог положить с трудом слушавшуюся руку на плечо Эдварду, – ни болезнь, ни раны, ни потери не могли его сломить. Не то, что меня… – король оглядел себя и медицинские имплантаты, поддерживающие в нем жизнь, – такой же стержень есть и у тебя. Я надеюсь и верю, что когда-нибудь ты сможешь свыкнуться с мыслью о любимой… нет, нет, нет… Дай старику договорить, – покачал он головой, заметив, что Эдвард хочет что-то сказать, – твой отец был одним из немногих на этом острове, которому я еще мог доверять, зная, что им руководит верность, а не какие-то личные или материальные мотивы. И после его безвременного исчезновения у меня не осталось никого, чьему слову мог поверить. Поэтому надеялся на тебя, смотрел, как ты рос и учился быть мужчиной. И искренне был рад твоему выбору девушки и будущей жены, и теперь скорблю о ней вместе с тобой. Только сейчас, не смотря на боль утраты, ты нужен мне. Нужен, как никогда раньше, ведь от твоих слов теперь зависит судьба всего Рейнсвальда, а так же спокойствие моей души, – он жестом приказал слугам выйти, оставив их наедине, – Эдвард, сынок, ты же получал мое письмо, где я просил тебя сделать выбор. Так что, не томи меня больше, дай старику наконец-то спокойно умереть и скажи, что ты принимаешь мое предложение.