Зоя Карпова - Звездолёт (СИ)

Мы замолчали, переваривая коварную мысль. Формы с хлебом заполнились, мы поставили их в высокий духовой шкаф, включили программу выпечки. Я сняла рукавицы, бросила их на стол. Асака поправила на голове поварской колпак и взглянула на меня исподлобья. Затем она уселась на массивный металлический стул и стала водить пальцами по столу, что-то там рисуя на рассыпанной муке. Я заглянула через плечо; два сердца, проткнутые стрелой.

— Ты знаешь расшифровку этих символов? — спросила она.

— Любовь?

— А если это действительно любовь? — ответила Асака с вызовом. — Лучше скажи, Васка, какие желания Ордуэлл должен выполнить на первом свидании?

— Ладно, Асака, мир. Допустим, амурные чары его тоже опутали крепко, тогда для начала попроси у него красивое вечернее платье и прогулку в ботаническом саду императора.

— Это безобидное желание и чисто женское, — согласилась Асака. — Что-то ещё сумасбродное должно быть, чтобы его очаровать.

— Асака, попроси сводить твою подружку, то есть меня, в биологическую лабораторию. Скажи Ордуэллу, дескать, Васка мечтает увидеть бессмертных мышей императора Оттавия. Мало ли, — это твой женский каприз, и он, вроде как, не должен вызывать никаких подозрений.

— Ты на самом деле хочешь этого, Васка?

Асака встала со стула, подошла к духовому шкафу, посмотрела на индикаторы. Вкусный запах хлеба с тмином начала заполнять кухню. Подружка чувствовала себя королевой в новой роли, она понимала, что могла казнить или миловать:

— Ты не ответила мне. Желаешь попасть в лабораторию биотехнологий?

— Почему бы и нет? Мечтаю, особенно после горячих речей Жадилины это запало мне в душу. Я не видела раньше ничего подобного: молодые и бессмертные мыши, — диво дивное, чудо чудное! Когда ещё представится шанс лицезреть подобные научные достижения? Я поклонница генетики.

Асака, расправила плечи и почти царственно кивнула:

— Хорошо, Васка, я попрошу Ордуэлла об этом. Но дай мне слово, что ты не причинишь моему возлюбленному, ни малейшего вреда.

— Клянусь, подруга, честное-пречестное слово. Меня интересуют исключительно белые мыши и загадочная биологическая лаборатория.

***

Крутой биолог, — как думал о себе Йетя Кантор, молодой учёный, неожиданно выигравший императорский грант, — всё время мечтал. Каждое мгновение, секунду и минуту он, словно танцующий бог Ши-Космос, рождал в голове версии далёкого многомиллионного прошлого Вселенной и тут же растворял их в небытии, заменяя наисвежайшими. Каждая новорожденная Вселенная была невероятней, чем предыдущая. Полсекунды назад по грешной суше неизвестной планеты бегали юные динозавры, а через мгновение их сменяли не менее юные, но массивные и длиннохвостые крысы. Первенство разума Йетя Кантор никак не решался вручить никому из них, хотя лабораторный лабиринт молодой «крысюк» прошёл его с лучшим результатом, чем красно-оранжевая игуана или птичий дракон.

В стеклянном кубе лаборатории, заставленном многоэтажными рядами клеток и лабиринтов Йетя Кантор чувствовал себя почти равным богам. Мягкий зеленоватый свет лился на клетки с рептилиями, позволяя им быть в меру активными. Лампы жёлтого спектра освещали теплокровных животных. Красные лучи бороздили по клеткам с насекомыми. Молодой человек подцепил пинцетом двух пауков, сунул их в банку и аккуратно замотал её марлей. Пауки растопырили передние лапы и приняли угрожающие позы. В этот момент в голове Йети Кантора исчезла крысиная цивилизация, и народилось паучье сообщество с племенным мироустройством во главе с восьмилапым вождём. Он определил банку в просвет между аквариумами для игуаны и дракона.

— Где же закопаны истоки разумности? — вопрошал исследователь, записывая в рабочий файл «спортивные» результаты «крысюка» и рептилий.

Зазвонил тауфон, Йетя снял трубку:

— Здравствуй, светлая голова, — промурлыкала трубка голосом Неа Талки, бывшей соплеменницы с космического корабля «Воздушные замки» из семикратной звёздной системы Скорпиона.

Девушка, как и он, хорошо вписалась в цивилизацию города-цилиндра. Неа Талка, тоже биотехнолог, была одержима экзотическими исследованиями, мечтала получить разрешение на космические экспедиции в ближнем космосе вокруг Острова космических погибших кораблей. Не только Йети и Неа, но и вся лаборатория биотехнологий города-цилиндра визжала в восторге от теленовостей двухмесячной давности. Прямо в эфире бутылка с игристым вином вдребезги разбилась о серебристый борт «Галактики», и янтарная жидкость символически омыла технологичные бока атомного космолёта, — долгожданного детища императора Оттавия.

Чудо инженерной мысли, по замыслу отцов островной науки, было призвано изучать тайны космического вакуума, рождающего и поглощающего частицы сверхвысоких энергий. А потому на его борту кроме лётного экипажа поселился целый отряд исследовательской братии из различных областей физики, химии и биологии. Разномастные области человеческого гения соседствовали друг с другом в надежде плодотворного сотрудничества, как в прямом, так и в переносном смысле. Табу на женскую половину человечества на корабле снял сердобольный академик Ака, друг самого императора Оттавия, дабы усладить мужскую часть экипажа.

Но была лишь одна досада: эту пару молодых ученых, Йети Кантора и Неа Талку, в экспедицию «Галактики» император Оттавий включать не торопился. Им надо было проявить себя должным образом. Медея, как личный врач императора, задала им архисложную задачу: сделать белых мышей молодыми и бессмертными. Уж она-то знала: геном мышей на восемьдесят процентов или более совпадает с человеческим. И вот Йети Кантора и Неа Талка, наконец-то, оказались у подножия научного прорыва. Впереди опыты на людях-добровольцах.

Исследователь Йетя Кантор постучал пальцами по стеклу банки. Паучья цивилизация пошла в атаку. Мелькнула мысль: «Останется только один».

— Здравствуй, коллега, — повторила Неа.

— И тебе не хворать, — буркнул Йетя Кантор, мимолётно увидев в зеркале упрямый рыжий вихор. А это что? Он стёр со щеки случайные крошки от корма попугаев.

— Нашла синюю птицу?

— Ты не представляешь, чего мне это стоило, но…

— Короче, Неа, мне ещё кроликов кормить, — вздохнул Йетя Кантор и вытащил из корзинки морковку, понюхал. — Сладкая, наверное.

В трубке зависло короткое молчание:

— Э-хм… Ты про меня? — Неа странно хрюкнула, затем глупо захихикала. — А что, сие очень даже может быть. Ну, я, вообще-то, о деле. Гений рождается не вдруг: эксперимент не бывает без проб и ошибок. Гений он ошибок друг, — многозначительным тоном сообщила девушка.

Йетя Кантор нахмурил брови: дама несомненно на что-то намекала.