Алексей Трефилов - Запорошенный рай (СИ)

Тут-то мы и приходим к самому главному — губки помогали плавунам летать! Вляпавшись в ледовый плен, животные начинали усиленно питаться и сигналить симбионтам с просьбой о помощи. Как это происходит в точности, Созерцатель не знал, но тварюшки начинали выделять газ ускоренными темпами. Я думаю, что не стоит усложнять, наверное, плавуны просто перекрывали выход для газа и прекращали его стравливать. Подобно желудку морской звезды, кишечный мешок выпускался наружу и начинал раздуваться. В итоге, превращаясь в подобие воздушного шара или дирижабля. В течении дня плавуны превращались в воздухоплавателей и улетали по воле ветра. Очень любили сбиваться в стаи, под предводительством матриархов, опыт дело такое — лишним никогда не бывает. Если старых самок поблизости не было, тоже не беда, одна пара глаз хорошо — сотня еще лучше. Водились тут у них, некие зубастые птички, разрывали мешки не хуже игл людей. Если плавун упал, ему уже ничем не помочь. Вовремя поднятая тревога, немало животных спасла. Толпой дубасить плавниками летающих хищников, намного удобнее. Не перестает меня флора и фауна Зимы удивлять.

Пока я размышлял, стая приблизилась на расстояние выстрела. Нас они тоже рассмотрели, кто-то взревел дурным голосом и плавуны начали набирать высоту. Ошибочка у них вышла, поздно заметили. Мы с Грубером переглянулись и открыли стрельбу по матриарху. Дело нехитрое, в стену сарая, даже ребенок не промахнется. По размерам, она не сильно от него отличалась. Шквал выстрелов привел к ожидаемому результату, что-то оглушительно хлопнуло и мешок сдулся прямо на глазах. Самка вошла в крутое пике, врезалась в сугроб недалеко от деревни, вздымая облако снега. Радоваться по этому поводу никто не спешил, добыть мало, следует разделать. Работенка та еще, грязная и противная. Она остается таковой до тех пор, пока у тебя брюхо от голода не начинает подводить. Желаешь — не желаешь, плачь горючими слезами и трудись. Добрый кусок жареного мяса на столе тебя утешит.

Ругаясь на чем свет стоит, я пытался выбраться из внутренностей плавуна. Провалится в брюшную полость, приятного мало, зверюга длиной метров тридцать. Стоя на боку животного, пластал тесаком мясо и случайно жилу не ту перерезал, ухнул как в бассейн с кишками. Окружающих мое барахтанье очень веселило. Плюнув на обстоятельства, бросил разделочный нож, больше напоминавший саблю, ухватился за ребро и кое-как выбрался наружу. Рядом нарисовался Грубер.

— Поздравляю Шустрый!

— С чем?, — вяло поинтересовался я, выплевывая кусок чего-то мерзкого.

— Как это с чем? Раньше ты был кто? Неженка городская! А теперь ты промысловик! Пока в кровушке добычи не искупаешься с головой, не видать тебе удачи! Зверь сам в руки пойдет!

— Скорее на запах прибежит.

— Ой, да ладно тебе. Обычаи следует уважать, некоторые по несколько лет мелочь ловят, пока не сподобятся. По уму, тебя нужно в море кинуть, кровь смыть. Но раз его нет, то и так сойдет. Иди в сугробе поваляйся, снег тоже вода.

Я запыхтел, подбирая выражения покрепче. Немного подумал и решил не обострять. Люди вольных профессий: старатели и охотники, ритуалам большое значение придают. Наследие от древних предков, которые приманивая везение, ни перед чем не останавливались. Вплоть до нанесения татуировок и шрамов. Промысловики Зимы более цивилизованные, но по сути, те же дикари в набедренных повязках. В крови им видишь ли искупаться понадобилось, нет что бы теплую ванну принять! А еще лучше — горячую! С другой стороны их можно понять, охота дело такое... Неважно что ты ищешь, руду или зверье, все ноги собьешь, пока результата добьешься.

Видя, что я не собираюсь вставать на ноги, Грубер как бы невзначай обошел меня, присел и пихнул руками в бок. Оглашая воздух руганью, я свалился в сугроб, под радостный визг ребятни. Зуб даю, малышня когда вырастет, сама плавуну в брюхо полезет. Затем туда же, своих отпрысков швырнет вместе с внуками. Ага, прилетит на космическом корабле, грохнет зверюгу из туннельного орудия, снимет скафандр и прямиком в кишки, сырой печенью закусывать. Как не крути, люди очень восприимчивые — на том и стоим. Дети смотрят на родителей, если папаша изволит во время обеда вилкой в зубах ковыряться и рыгать, то и сын последует его примеру. Пройдет несколько веков, сменятся поколения, неприятная привычка войдет в обычай. Приехавшего чужестранца станут считать невоспитанным, он видите ли губы салфеткой промокает и ложку применяет по назначению!

Поднялся на ноги и стряхнул с себя липкую массу, в которою превратился снег смешанный с кровью. Работать на разделке мне резко расхотелось. Прихватил ближайшие салазки, нагруженные вырезкой и направился в поселок. Грубер крикнул мне в след:

— Ты куда?

— Отмываться, кровь под костюм просочилась, руки и ноги начали замерзать, только простудиться не хватало.

Охотнику я не соврал, на мешковатом, клееном из кишок того же плавуна облачении, ослабли завязки. Влага намочила рукава и штанины, про шею вообще лучше помолчать. На таком морозе, получил полный букет ощущений, антифризка сигналила однозначно — пора в тепло. К тому же, разыгрывать из себя рубаху-парня, порядком надоело. В другое время, я этим отравителям объяснил бы, про обычаи и как нужно с гостями обращаться. Но деваться некуда, крутость свою доказал, нужно завоевывать доверие. Отмороженных убийц не уважают — их боятся. В сложившейся ситуации, метод запугивания сработает только временно. Когда я уйду к городу, вероятнее всего, Бонкора просто прикончат. Хотя бы ради скорострела, эффективность которого Грубер уже успел оценить. Захватят буер и ищи-свищи людей в чистом поле. Они же тут все, рациональные до невозможности, выгодно убить — зарежут и глазом не моргнут. Этот момент относиться к чужакам. Если тебя приняли в стаю, чего я в общем-то и добивался — отношение кардинально меняется. Друзей или приятелей, предавать не принято. Вот и пришлось, изображать из себя невесть что. Ага, я такой — крутой недотепа-помощник, смех и слезы одним словом.

Скидал мясо в ледник и пошел на кухню, стянул верхнюю одежду и стал прикидывать — как бы отмыться и постираться? Проблему разрешили ввалившиеся следом ребятишки, нагрели мне в кастрюле воды и показали закуток, огороженный занавесками. Слив есть, ведро тоже — что еще нужно для счастья? Разбавил кипяток и устроил банный день, кусок мыльного корня очень выручил. Вымылся до скрипа. Пристроил на сковородку кусок свеженины и устроился у стола. Жить можно! Хорошенько отдохнуть не получилось, появился Бонкор. Выяснив, что кроме меня никого в пещере нет, он положил передо мной, рисунок сборки.

— Ерунда получается, — он потыкал пальцем в какую-то закорюку. — Как бы беды, при модификации не случилось.