Ирина Лебедева - Звездная симфония

Так они прошли половину города, гуляя по широким улицам, обрамлённым прекрасными в своей простоте и архитектурной ненавязчивости домами, выстроенными из материала, похожего в данный момент на дымчатый кварц, но способного менять свой внешний вид и физические свойства. Всё в этом человеческом поселении говорило о стремлении его жителей максимально вписаться в окружающий природный ландшафт: и нежная трава, заполнявшая улицы вместо искусственных покрытий; и небольшая высотность зданий, раскинувшихся больше вширь, чем ввысь, благодаря чему они не давили своей массивностью на местность; и полупрозрачность строений, благодаря чему солнечный свет свободно проникал во все уголки города; и значительное расстояние, отделявшее дома друг от друга, разумно предотвращавшее их скученность и сохранявшее в городе освежающее, поднимающее дух ощущение обширного открытого пространства. И, в довершение всего, в городе царила ласкающая слух, всеобъемлющая и живая тишина, не нарушаемая ни единым звуком искусственного происхождения.

«Если бы земные города были хоть немного похожи на этот влитый в природу и неразрывно с ней связанный город, жить в них стало бы намного приятнее», – думала Юля, идя за Нараяном по хрустальным улицам. Он явно куда-то вёл её, но не сообщал, куда именно. Юля уже успела заметить, что Нараяну нравится удивлять её, показывая необычные вещи, и потому теперь догадывалась, что он, возможно, готовит ей ещё одно открытие.

Пройдя насквозь почти весь вытянутый прямоугольником город, Юля и Нараян добрались до расположенного на самой его окраине внушительного трёхэтажного задания со стенами цвета золотистого гранита. Позади этого здания располагалась большая как два олимпийских стадиона, белоснежная, на вид также гранитная площадка, в центре которой стоял Он… Сверкающий на солнце, зеркально-сребристый, формой похожий на сильно приплюснутую сферу, огромный Космический Корабль. Он манил к себе, тянул непреодолимо, обещая неизведанные дали, опасные приключения, невообразимые открытия… На секунду это восхитительное чудо инженерной мысли, этот пока недостижимый для земной науки оплот космических исследований превратился для Юли в центр вселенной. Перед ней, такая близкая и в тоже время до боли далёкая, парила в полуметре над пёстрыми луговыми цветами мечта её жизни – космолёт, способный преодолевать в короткий срок сотни тысяч звёздных парсеков и проникать в отдалённые уголки космоса.

– Что это за место? – вспыхнул в разуме Юли волнительный вопрос, в то время как она не сводила зачарованного взгляда со звездолёта.

– Космопорт, – мысленно ответил Нараян. – Здание за нами на Земле назвали бы залом ожидания, а там, – он указал на другую сторону космодрома, где на фоне безоблачного неба возвышались три казавшиеся совсем тонкими на таком расстоянии башни, – центр управления полётами. Весь этот город представляет собой базу подготовки космонавтов, которых с этого же космодрома отправляют в экспедиции. И ещё здесь принимают инопланетные корабли. А сейчас как раз должен отправиться в путь очередной наш борт, вон и команда уже идёт.

Со стороны центра управления полётами показалась цепочка одетых в белоснежные комбинезонны людей, которые, идя в ногу друг за другом, направлялись к космолёту. Там были и юноши, и девушки, все с одинаково серьезными, почти суровыми лицами, излучавшими силу и решимость. Чувствуя их возвышенно-торжественное настроение, твёрдую ясность ума и глубокую сосредоточенностью, Юля поняла, что даже для столь развитой во всех смыслах цивилизации космос никогда не станет игрушкой. Межзвёздные путешествия никогда не будут подобны увеселительным прогулкам в соседний парк, они всегда остаются самым серьезным, ответственным и сложным мероприятием в жизни любых народов. Космос – это не шутка, он требует если не трепета, то, как минимум глубочайшего уважения, поскольку его тёмные пучины полны опасностей, вовсе не безобидных даже для самых технически продвинутых исследователей.

– Они выглядят так, будто им предстоит отправиться в недра чёрной дыры, – подумала Юля, наблюдая, как ангельски-прекрасные космонавты один за другим поднимаются на борт космического корабля.

– Примерно так и есть, – возник в её разуме ответ Нараяна. – Они полетят исследовать ещё не известные вашей науке объекты, находящиеся за пределами галактики. Из этого путешествия они могут не вернуться.

Мысленно вздрогнув от последних слов Нараяна, Юля посмотрела сначала на него, а потом вновь перевела взгляд на ещё не успевших подняться на корабль людей и на чёрный овальный проём в серебристом корпусе звездолёта, где уже скрылось большинство их товарищей. На мгновение этот не пропускавший света проход показался Юле чёрной пастью самой смерти, одного за другим поглощавшей прекрасных собратьев Нараяна, и почувствовала укол острой жалости и тоски в сердце. Будь у неё глаза на этой планете, она бы расплакалась, так ей стало больно от мысли, что этим ангелоподобным созданиям, возможно, не суждено вернуться назад в свой совершенный мир, где нет ни войн, ни болезней, где жизнь не наполнена нескончаемой чередой страданий, а потому так ощутимо дорога…

«Как жутко это несправедливо! – кричал её разум, – Нет! Так не должно быть! Они слишком красивы, слишком добры, слишком совершенны, чтобы умирать! Они слишком ценны! Нет! Нет! Господи, не допусти этого! Пусть они живут! Пусть они вернутся домой! Я хочу, чтобы они жили!».

Пусть это покажется несправедливым, непатриотичным или даже негуманным, но мысль о том, что могут погибнуть прекрасные, духовно гораздо белее развитые, чем она сама и весь её земной род, хоть и живущие на другой планете люди, в тот момент причиняла Юле больше страданий, чем мысль о смерти её собственных собратьев. И дело тут было не столько в их внешней красоте, сколько в красоте внутренней. Каждый человек, живший в этом мире, наполнял его светом своего духа и согревал теплом искреннего, бескорыстного сердца, посвящал себя украшению и улучшению жизни родной планеты, умножению её знаний. Люди здесь уже переросли ребяческую тягу к вредительству, столь распространённую на Земле, и давно научились жить, исходя из понимания того, что счастья и процветания можно добиться лишь объединившись и забыв о стремлении самоутвердиться за счёт других. Короче говоря, они были во всех смыслах более взрослыми и более зрелыми, чем земляне, и потому в порыве всёпоглощающей жалости Юля назвала их и более ценными, отчего мысль о потере любого из них отзывалась в ней мучительнее, чем мысль о потере землянина.

– Когда речь идёт о жизни, говорить о ценности не приходится, – возник в сознании Юли голос Нараяна. – Одно создание не может быть дороже другого, потому что жизнь бесценна. Но я не осуждаю тебя за твои чувства, ты воспринимаешь их так остро потому, что они явились тебе впервые. Когда ты освоишься, то поймёшь, что на самом деле все люди, все создания тебе одинаково дороги, независимо от того, на какой планете они живут.