Джек Вэнс - Зов странствий. Лурулу (ЛП)

В воздухе чувствовался приглушенный аромат: деликатный, чуть щекочущий ноздри и — как показалось Мирону — в какой-то мере экзотический. Помимо этого запаха, кукол и карты, здесь ничто не говорило о характере девушки, сидевшей на краю кровати — не было никаких фотографий, побрякушек или сувениров. Бросив быстрый взгляд на Мирона, она опустила голову, словно задумчиво изучая свои руки, сложенные на коленях. Она сбросила сандалии — ее босые ноги были обнажены до бедер.

Мирон смотрел на нее, не двигаясь с места; у него в голове копошились всевозможные противоречивые мысли. Его продолжали беспокоить циничные замечания Шватцендейла: можно ли было им доверять? Могло ли такое грациозное, хрупкое существо, полное мечтательного очарования, таить в себе кровожадные помыслы, которые приписывал официантке корабельный механик?

Девушка подняла голову, взглянула на Мирона и тихо спросила: «Ты сожалеешь о том, что пришел?»

«Нет, — Мирон напряженно усмехнулся. — Но, пожалуй, я немного нервничаю».

«Не хочешь оставаться — не оставайся».

«Дело не в этом. Сегодня, на верхнем плоскогорье, в Меле, мальчишка пытался заманить меня в тень, чтобы зарезать. Воспоминание об этом приключении все еще вызывает у меня дрожь».

Девушка улыбнулась: «Мы внизу, в Шоло. Я не мальчишка, и у меня нет ножа».

«Понятное дело — но тот паренек тоже казался совершенно безобидным. Причем друзья не забыли мне напомнить, что моя шкура позволит тебе купить билет до Танджи».

Улыбка девушки стала натянутой: «И все же, несмотря на опасения, ты пришел».

«Пришел. Мне хотелось бы познакомиться с тобой поближе. Еще больше мне хотелось бы, чтобы мы встретились где-нибудь в другом месте».

Девушка снова опустила глаза к рукам, сложенным на коленях: «Мне тоже хотелось бы оказаться где-нибудь в другом месте. Именно поэтому я спросила, не хочешь ли ты ко мне придти. Но я подумала и решила, что не хочу брать у тебя деньги. Не хочу, чтобы ты считал, что я готова себя продать за пять сольдо — ведь больше ты не можешь заплатить? За пятьсот сольдо — да! За тысячу сольдо — с радостью, отдамся кому угодно!»

Мирон рассмеялся: «Увы, я даже представить себе не могу такое богатство! Но я хотел бы все же внести свою лепту, чтобы ты могла скорее купить билет до Танджи — даже если я могу предложить не больше пяти сольдо». Он выложил монеты на полку серванта.

Девушка поднялась на ноги: «Спасибо». Подойдя к серванту, она открыла верхний ящик, небрежным движением ладони сбросила в него деньги, с улыбкой повернулась к Мирону и протянула к нему руки: «Не бойся! Посмотри внимательно — где ты видишь нож?»

Мирон пригляделся; в руках девушки, обнаженных до плеч, ничего не было.

«Этого недостаточно! Ты должен меня обыскать!» — продолжала она. Заметив колебания Мирона, она сказала: «Не робей! Разве я не предлагаю то, чего ты хотел?»

«Тебе это может показаться смешным… — в смятении выдавил Мирон. — Но мальчишка с его шкуросъемным ножом — и предупреждения бывалых астронавтов… Никак не могу избавиться от опасений».

«Так обыщи меня! — настаивала девушка. — Ощупай все мое тело, ищи! Тебя это смущает?»

«В какой-то мере. У нас в Саалу-Сейне считалось бы невежливым обыскивать девушку, прежде чем ложиться с ней в постель». Запинаясь, покрасневший Мирон прибавил: «Конечно, у разных народов свои обычаи».

Девушка отвернулась, лицо ее напряженно застыло: «Делай, что хочешь — убедись в том, что на мне нет ни пружинной бритвы, ни игольчатого кинжала, ни шкуросъемного ножа».

Мирон встал у нее за спиной и осторожно ощупал все ее тело, не пропуская ни одного места, где она могла бы спрятать нож. Наконец он отступил на шаг, тяжело дыша — у него дрожали руки: «Я тебя внимательно обыскал, но не нашел ничего, кроме теплой девичьей кожи. Прикосновения к тебе опьяняют, у меня зубы стучат — надо полагать, от похоти».

Девушка обернулась: «Так что же? Что ты стоишь, как восковая фигура?»

«Честно говоря, я вспотел от страсти, но никак не могу забыть, что я в Шоло, среди охотников за шкурами».

Девушка вздохнула, но ничего не сказала, когда Мирон направился к кровати и заглянул под подушку. Там не было ни ножа, ни какого-нибудь другого оружия. Под туго натянутой наволочкой не мог скрываться даже какой-нибудь опасный шнур.

Мирон отступил от кровати, чувствуя себя глупо и раздраженный этим обстоятельством. Он не смог обнаружить ничего зловещего — никаких следов крови, ничего, что позволяло бы предположить, что здесь кого-нибудь когда-нибудь зарезали. По сути дела, его ничто не беспокоило, кроме девушки как таковой. Она продолжала за ним наблюдать без всякого выражения, кроме какого-то намека на усмешку — по-видимому, его поведение ее забавляло. Почему он не вызывал у нее никакого отвращения или хотя бы раздражения? Любой другой девушке, даже проститутке, такой посетитель показался бы оскорбительно брезгливым! Здесь что-то было не так. Девушка проявляла непостижимую терпимость. Она давно уже должна была выгнать его в шею, насмехаясь над его малодушием! Но настроение девушки не менялось — она продолжала быть уступчивой, даже если не совершенно безразличной. Может быть, она настолько невинна, что ее просто озадачивала его чрезмерная осторожность? В таком случае можно было считать, что десять сольдо Шватцендейла у него в кармане — что тоже было бы неплохо.

Девушка слегка пожала плечами, словно смирившись с причудами инопланетянина. Она подошла к столу, села на один из стульев и, протягивая руку к полке, поставила на стол жестяную коробку, бутыль и высокий граненый бокал из толстого черного стекла. Налив в бокал что-то из бутыли, она открыла коробку, опустила в нее руку и, порывшись в содержимом жестянки, достала из нее глазированную вафлю. Откусив кусочек вафли, она пригубила темную жидкость из бокала, покосилась на Мирона и сказала: «Садись, если хочешь».

Мирон присел за стол. Девушка снова приложила к губам бокал и заметила: «Если тебе хочется пить, тебе придется пить из этого бокала — у меня другого нет».

Мирон взял у нее бокал. Темная жидкость попахивала незнакомыми острыми эссенциями. Мирон поморщился и вернул девушке бокал: «Не думаю, что это придется мне по вкусу».

«Ты напрасно всего боишься! — девушка подняла бокал и сделала пару глотков. — Эта настойка называется «Сафринет», она вкуснее, чем может показаться по запаху. На Терце ее считают лучшим местным напитком».

«Не сомневаюсь, — сказал Мирон, — но я не большой любитель настоек из местных трав».

Девушка снова подняла крышку жестяной коробки: «Возьми одну из вафель! Их пекут из сладких семян, пропитанных маслом мармареллы. Нет? Ну хотя бы попробуй! У них очень приятный вкус».