Ким Робинсон - Красный Марс

— Смотрите, как сбалансировано давление, — проговорил Сакс, ни к кому конкретно не обращаясь. — Если бы оно вскочило слишком резко, все тело разорвалось бы на куски. А если бы было не сбалансировано, то стало бы вращаться и его сдавило бы со всех сторон.

— Я обнаружил признаки стабилизации бокового давления, — сообщил его искин.

— Двигатели системы ориентации, — сказал Сакс. — Они превратили Фобос в большую ракету.

— Они сделали это еще в первый год, — сказала Надя. Она не знала, зачем это говорила, но все еще ощущала, будто не контролирует себя, а свои действия воспринимает лишь спустя пару секунд. — Многие члены команды Фобоса были ракетчиками или наводчиками. Они переработали ледяные жилы в жидкий кислород и дейтерий, а потом вставили его в специальные столбики, расположенные в хондрите. А по центру разместили двигатель и комплекс управления.

— Значит, это и есть большая ракета. — Сакс кивнул, нажимая на клавиши. — Период Фобоса — 27,547 секунд. Значит, получается… приблизительно 2,146 километра в секунду, и, чтобы он упал, ему нужно замедлиться до… 1,561 километров в секунду. То есть на 0,585 километра в секунду. А для такой массы, как у Фобоса… ого. Нужно много топлива.

— А сейчас насколько он замедлился? — спросил Фрэнк. Он был мрачен, мышцы челюстей пульсировали под кожей, точно бицепсы. Надя видела, что он был в ярости от своей неспособности предсказать, что случится дальше.

— Примерно на 1,7. И эти большие рулевые двигатели все еще работают. Он упадет. Но не одним куском. При спуске он развалится. Я в этом уверен.

— А предел Роша?

— Нет, будет только напряжение от аэродинамического торможения, а при всех этих пустых топливных резервуарах…

— Что случилось с людьми, которые остались там? — услышала Надя свой вопрос.

— Кто-то уже сказал, что, судя по звуку, все население оттуда удрало. Никто не захотел оставаться и тушить пожар.

— Хорошо, — сказала Надя и тяжело села на диван.

— Так когда он упадет? — не унимался Фрэнк.

Сакс сощурился.

— Это невозможно сказать. Зависит от того, когда он станет разваливаться. Но думаю, довольно скоро. В течение дня. А потом он растянется где-то вдоль экватора, может быть, сильно растянется, и будут большие неприятности. Получится весьма внушительный метеоритный дождь.

— И мы избавимся от остатков лифтового провода, — слабо проговорил Саймон. Он сидел подле Энн и озабоченно смотрел на нее. Она уныло глядела на его экран и не подавала никаких знаков того, что слышит, о чем идет речь. Они так и не получили вестей о своем сыне Питере. Было ли это лучше или хуже, чем груда сажи с цифровым кодом, который выдает имя у тебя на запястье? Лучше, решила Надя. Но все равно очень тяжело.

— Смотрите, — сказал Сакс. — Уже распадается.

Телескопическая камера со спутника открыла для них превосходный вид. Купол над Стикни разлетелся на огромные осколки, и очертания кратера, которые всегда были своеобразной меткой Фобоса, теперь вдруг стерлись в пыль, лишившись своей формы. Затем этот картофельной формы мир словно расцвел и распался на множество неправильных глыб. Полдюжины крупных кусков стали медленно рассеиваться, но самый большой продолжал задавать путь. Один кусок отошел в сторону, по-видимому, движимый одной из ракет, что были помещены вглубь лунной породы. Остальные глыбы начали выстраиваться в неровную линию, двигаясь каждый с разной скоростью.

— Похоже, у нас получается что-то вроде линии огня, — заметил Сакс, поднимая взгляд на остальных. — Самые большие куски скоро войдут в верхнюю атмосферу, а потом все произойдет очень быстро.

— Ты можешь определить, где?

— Нет, слишком много неизвестных. Могу только сказать, что где-то на экваторе. Мы, пожалуй, находимся слишком далеко к югу и почти все пропустим, но может возникнуть эффект рассеивания.

— Людям на экваторе нужно уезжать на север или на юг, сказала Майя.

— Они, вероятно, уже это знают. К тому же падение провода уже здорово расчистило эту область.

Теперь не оставалось почти ничего, кроме как ждать. Никто из них не хотел уезжать из города и ехать на юг — казалось, им уже не нужно было прилагать никакие усилия, они были либо слишком закалены, либо слишком устали, чтобы тревожиться из-за незначительных рисков. Фрэнк ходил по комнате, его смуглое лицо пылало гневом; наконец, он не выдержал и вернулся к своему экрану, чтобы отправить серию коротких язвительных сообщений. На одно из них пришел ответ, и он фыркнул.

— У нас сейчас льготный период, потому что полиция ООН боится сюда спускаться, пока не упадет это дерьмо. А потом они набросятся на нас, как ястребы. Они заявляют, что команда, инициировавшая взрыв Фобоса, поступила отсюда, и устали от того, что этот нейтральный город используется как командный центр сил сопротивления.

— Значит, у нас осталось время до того, как он упадет, — заключил Сакс.

Он подключился к сети УДМ ООН и вывел на экран радар, где двигались фрагменты луны. После этого делать им было нечего. Они сидели, вставали, ходили, смотрели на экраны, ели холодную пиццу, дремали. Но Надя сумела лишь сесть и склониться над своим животом, который казался ей железным орехом. Она ждала.

В районе полуночи и временного сброса что-то возникшее на экране привлекло внимание Сакса, и после нескольких яростных ударов по клавишам на канале Фрэнка он получил изображение из обсерватории на горе Олимп. Там уже близился рассвет, но было еще темно, и одна из камер показала им вид на южный горизонт, где черная кривизна планеты закрывала собой звезды. В западном небе вспыхивали падающие звезды, стремительные и яркие, точно молнии или гигантские трассирующие пули, градом летящие на восток, и в последний момент перед падением распадались на части, взметаясь каплями фосфора в каждой точке столкновения с землей, будто эти были первые мгновения перед вереницей ядерных взрывов. Менее чем через десять секунд удары прекратились, оставив за собой черное поле, усеянное сияющими, затянутыми желтым дымом клочками земли.

Надя закрыла глаза и увидела остаточное изображение удара. Затем открыла и посмотрела на экран. По предрассветному небу над западной частью Фарсиды плыли облака дыма, возносясь так высоко, что вышли из тени планеты и озарились восходящим солнцем, превратились в грибовидные облака с бледно-розовыми шапками и темно-серыми ножками, освещенные падающими сверху отблесками. Солнечный свет медленно перемещался вниз по бушующим стеблям, пока они не заблестели свежим утренним солнцем по всей длине. Затем верхний желто-розовый край грибовидных облаков поплыл по нему, принявшему мягкий оттенок синего; это был кошмар Максфилда Пэрриша [85] Максфилд Пэрриш (1870–1966) — американский художник и иллюстратор. , слишком странное и красивое зрелище, чтобы можно было поверить своим глазам. Наде вспомнилось последнее мгновение, когда падал провод, — и образ раскаленной двойной алмазной спирали. Как такое страшное разрушение могло быть таким прекрасным? Можно ли это с чем-либо сравнить? Хотели ли люди в глубине души видеть это? Или это было просто случайное сочетание элементов, конечное доказательство того, что у красоты нет нравственной стороны? Она продолжала смотреть на представший ей образ, сосредоточив на нем всю свою волю, но не могла разглядеть в этом смысла.