Ким Робинсон - Красный Марс

— Да, — подтвердил Мишель и не смог не добавить: — Уже через триста лет здесь будет температура, при которой можно будет жить.

Майя рассмеялась. Она уже чувствовала себя лучше. Вскоре она должна была прийти в норму или даже проскочить этот уровень, войдя в эйфорию. Майя была очень лабильна. В последнее время Мишель как раз изучал лабильность-стабильность первой сотни, а Майя представляла собой ярчайший пример лабильности.

— Поехали посмотрим на аркаду, — предложила она.

Мишель согласился, думая, что случилось бы, наткнись они на Джона. Они вышли на парковку и нашли там маленький джип. Сев за руль, Мишель слушал ее болтовню. Изменилось ли общение, когда голоса отделились от тел и переместились в уши благодаря микрофонам, имевшимся в скафандрах? Создавалось ощущение, будто они, сидя рядом, беседовали по телефону. Или — было ли это лучше или хуже? — будто они общались телепатически.

Джип двигался по гладкой асфальтированной дороге со скоростью шестьдесят километров в час. При этом он чувствовал лишь порывы разреженного воздуха, встречающие забрало его гермошлема. Тот самый углекислый газ, от которого Сакс так хотел очистить атмосферу. Для этого нужны мощные очистители — даже более мощные, чем лишайники. Нужны леса, огромные влажные галофильные леса, где значительное количество углерода будет откладываться в древесине, листьях, дерне, торфе. Нужны торфяные болота в сто метров глубиной, а леса — в сто метров высотой. Сакс так об этом и сказал. По лицу Энн можно было понять, что она не понимала или не слышала Сакса.

Пятнадцать минут езды — и они прибыли в надину аркаду. Здесь все еще продолжалась стройка, и все выглядело сырым и беспорядочным, каким вначале был Андерхилл, только в более крупном масштабе. На запад и восток тянулся длинный вал из бордового бута, вырытого из траншеи, напоминавшей могилу Большого человека.

Они стояли на ее краю. Тридцать метров в глубину, тридцать в ширину, километр в длину. Южная сторона траншеи являла собой стеклянную стену, тогда как северную занимал ряд фильтрованных зеркал, чередующихся с так называемыми марсианскими сосудами — террариумами, создающими вместе пеструю мешанину, будто гобелен, изображающий разом прошлое и будущее. Большинство террариумов были заполнены елями и другими растениями, благодаря которым казалось, что находишься возле огромного, на весь мир, леса, точь-в-точь как на Земле, на ее шестидесятой широте. Или, другими словами, возле старого сибирского дома Нади Чернышевской. Было ли это признаком того, что и она страдала его болезнью? И мог ли он уговорить ее построить Средиземноморье?

Надя работала на бульдозере. Женщина со своей собственной viriditas . Она остановилась и подошла к ним. «Дело сдвинулось», — негромко сообщила она. Поразительно, что можно сделать с помощью самоуправляемых машин, которые до сих пор прибывали с Земли! Атриум был готов и засажен разнообразными деревьями, среди которых росли и карликовые секвойи, уже вымахавшие на тридцать метров, почти сравнявшись по высоте со всей аркадой. За атриумом друг над другом располагались три ряда сводов в андерхильском стиле, защищенных слоем изоляции. В поселении на днях закончили герметизацию, повысили температуру и давление, и теперь здесь можно было работать без костюмов. Эти три этажа маленьких арок напоминали Мишелю Пон-дю-Гар [48] Древнеримский акведук через реку Гардон на юге Франции. ; конечно, вся здешняя архитектура имела римские корни, и в этом не было ничего удивительного. Здесь арки, однако, были длиннее и тоньше. И воздушнее — благодаря марсианскому g .

Надя снова принялась за работу. Какая спокойная. Стабильная, без единого намека на лабильность. Сдержанная, скрытная, замкнутая. Человека, более отличающегося от Майи, трудно было представить; находиться рядом с Надей благо для Майи. Полная ее противоположность, Чернышевская не давала ей терять землю под ногами. Служила примером. Как сейчас, когда Майя перенимала спокойный тон Нади. И когда та вернулась к работе, Майе отчасти передалась ее безмятежность.

— Я буду скучать по Андерхиллу, когда мы переберемся сюда, — сказала она. — А ты?

— Сомневаюсь, — ответил Мишель. — Здесь будет гораздо солнечнее.

Со всех трех этажей нового жилища открывался выход к высокому атриуму, на каждом располагались широкие террасы на солнечной стороне комнат, так что даже при том, что все сооружение было обращено на север и залегало глубже, чем Андерхилл, гелиотропные фильтрованные зеркала на другой стороне траншеи поливали их светом от рассвета до заката.

— Я буду рад переехать. Нам с самого начала не хватало пространства.

— Но это пространство не только для нас. Прибудут новые люди.

— Да, но нам это даст пространство несколько иного толка.

Она задумалась.

— Как если бы Джон с Фрэнком уехали подальше.

— Да. Но даже это, может, и не было бы так плохо.

Он объяснил ей, что в более крупном обществе замкнутая атмосфера Андерхилла начнет рассеиваться, что во многих отношениях это скажется положительно. Мишель сомневался, стоило ли ему продолжать, не зная, как об этом сказать. Тонкости представляли опасность, когда оба собеседника говорили на своих вторых языках, переводя в уме с родных, — вероятность недопонимания слишком высока.

— Ты должна смириться с мыслью, что ты, вероятно, не хочешь выбирать между Джоном и Фрэнком. Что на самом деле тебе нужны они оба. В кругу первой сотни это выглядит постыдным. Но в более крупном обществе, со временем…

— Да у Хироко десяток мужчин! — вспыхнула она.

— Да, и ты так можешь. Почему нет? А в более крупном обществе никому не будет до этого дела.

Он принялся убеждать ее, говоря, что у нее была власть, что (используя терминологию Фрэнка) она была альфа-самкой их группы. Она не соглашалась, заставляя его все больше восхвалять ее, пока не насытилась его словами. Затем он решил, что им пора возвращаться домой.

— Как думаешь, это будет для нас шоком — когда прибудут новые люди? Другие? — Она сидела за рулем, а когда повернулась, чтобы спросить его, они почти съехали с дороги.

— Полагаю, да.

Группы уже высадились в районе Великой Северной и Ацидалийской равнин, и видеозаписи прибывших успели потрясти уже опытных колонистов — это было видно по лицам. Будто они увидели пришельцев, явившихся из космоса. Но лично с ними встречались пока только Энн и Саймон, находившиеся в экспедиции в северной части Лабиринта Ночи.

— Энн сказала, что у нее было ощущение, будто они вышли к ним из телевизора.

— Меня такое ощущение не покидает всю жизнь, — печально отозвалась Майя.

Мишель приподнял брови. В стандартной программе Майи что-то новенькое!