Ким Робинсон - Красный Марс

На следующий день он покинул кратер Павлина и направился по Фарсиде на восток, чтобы через 7 000 километров оказаться в Элладе и встретиться с Майей. Великая буря сделала его путешествие странно одиноким. Он видел южные взгорья лишь урывками сквозь песочную завесу, клубящуюся в сопровождении несмолкаемого свиста ветра. Майя была рада, что он едет к ней; он еще никогда не был в Элладе, и многие жители района с нетерпением ждали встречи с ним. Они обнаружили крупный водоносный слой к северу от Лоу-Пойнта и собирались выкачать воду на поверхность, создав озеро в низшей точке — озеро с застывшей поверхностью, непрерывно испаряющееся в атмосферу, которое пополнялось бы внизу. Если его поддерживать в таком состоянии, оно могло бы обогащать атмосферу и служить резервуаром и поглотителем тепла для растений, выращиваемых в купольных фермах, выстроенных кольцом вокруг берега. Майя пришла в восторг от этого плана.

Свое долгое путешествие ей навстречу Джон провел в завороженном состоянии, наблюдая как то один, то другой кратер вырисовывается из облаков пыли. Однажды вечером он остановился в китайском поселении, где почти никто не мог выговорить и слова по-английски и все жили в будках, как в трейлерном парке. Для общения с поселенцами ему приходилось пользоваться программой-переводчиком, которая их только смешила бóльшую часть вечера. Через два дня он остановился на крупном японском воздухосборном объекте в высокогорном промежутке между двумя кратерами. Здесь все превосходно владели английским, но были расстроены оттого, что их воздухосборники не могли работать во время бури. Техники печально улыбались, сопровождая его по жуткому на вид комплексу систем фильтрации, который они установили, чтобы насосы смогли продолжить работу, — пусть и без толку.

Через три дня пути на восток после встречи с японцами он наткнулся на суфийский караван-сарай, стоявший на круглом холме-останце с крутыми склонами. Холм этот когда-то служил дном кратера, но так затвердел при ударе, что удержался во время эрозионных процессов, разрушивших окружающую мягкую землю в последующие зоны, и теперь возвышался над местностью, как плотный круглый пьедестал со покрытыми бороздами склонами километровой высоты. Джон поднялся на его вершину, где располагался караван-сарай, по серпантину, вьющемуся по его уступу.

Там он обнаружил, что холм был окружен не сходящей стоячей волной пыли, поэтому на вершину сквозь темные облака проникало больше света, чем куда-либо еще, даже чем на край кратера Павлина. Видимость оставалась почти такой же слабой, как везде, но здесь все было окрашено в более яркие цвета, закаты были пурпурными и шоколадными, а дни проходили в суете коричневых и желтых, оранжевых и ржавых оттенков, протянутых редкими бронзовыми лучами солнца.

Это было прекрасное место, к тому же суфисты оказались более гостеприимными, чем все остальные арабские группы, которые попадались Джону до них. Они рассказали ему, что прибыли вместе с одной из последних арабских групп, сделав таким образом уступку для их религиозной ветви. А поскольку среди стремящихся на Марс суфистов выявилось много ученых-мусульман, почти никто не возражал, чтобы отправить их единой группой. Один из них, низенький негр по имени Ду аль-Нун, сказал ему:

— Чудесно, что в этот час семидесяти тысяч масок вы, великий талиб , следовали своему тарикату , чтобы встретиться с нами.

— Талиб ! — спросил Джон. — Тарикат ?

— Талиб — значит искатель. А тарикат искателя — это его путь, то есть его особый путь на пути к истине.

— Да, понял! — сказал Джон, все еще удивленный радушию приема.

Ду провел его из гаража в невысокое черное здание, стоявшее в кругу марсоходов, словно в нем была сосредоточена некая энергия. Круглое и приземистое, как модель самого останца, с кристально прозрачными окнами. Ду сказал, что черный камень, из которого оно было построено, это стишовит, силикат с повышенной плотностью, образовавшийся при падении метеорита, когда мгновенно возникло давление свыше миллиона килограммов на квадратный сантиметр. Окна были изготовлены из лешательерита, сжатого стекла, также образованного при ударе.

Внутри здания его приветствовала группа из примерно сорока человек, среди них были и мужчины, и женщины. Последние были с непокрытыми головами и вели себя совсем как мужчины. Суфисты снова удивили Джона, предупредив его о том, что их обычаи отличаются от принятых у большинства арабов. Он сел и выпил с ними кофе, а затем принялся их расспрашивать. Они рассказали, что относились к кадаритам, то есть пантеистам, мировоззрение которых формировалось под влиянием ранней греческой философии и современного экзистенциализма. Они пытались с помощью науки и ру-ят аль-калб , видения сердцем, стать едиными с той высшей истиной, которая отождествлялась с Богом.

— Существует четыре тайных путешествия, — сказал ему Ду. — Первое начинается с познания и заканчивается с фаной или же минует все необычайное. Второе начинается, когда за фаной следует бака , или ожидание. На этом этапе вы путешествуете истинно, к истине, и вы сами — истина, или хакк . А после этого вы перейдете к центру духовной вселенной и станете единым со всеми остальными, кто сделает то же самое.

— Полагаю, я еще не начал свое первое путешествие, — сказал Джон. — Я пока ничего не узнал.

Как он понял, его ответ им понравился. Они сказали, что он может начать, и добавили ему кофе. Он всегда мог начать. Они были такими дружелюбными по сравнению с другими арабами, которых Джон встречал прежде, что он стал вести себя с ними открыто и рассказал о своем путешествии на кратер Павлина и планах протянуть гигантский провод.

— В этом мире любую выдумку можно воплотить в жизнь, — заметил на это Ду.

Когда же Джон упомянул о своей последней встрече с арабами на Великой Северной равнине и том, как с ними путешествовал Фрэнк, Ду загадочно произнес:

— Это любовь подчас заставляет мужчин совершать неверные поступки.

Одна из женщин с улыбкой заметила:

— Чалмерс — ваш нафс .

— Что это значит? — спросил Джон.

Они все рассмеялись. Ду, покачав головой, объяснил:

— Он не ваш нафс. Нафс — это злое «я», которое, как раньше верили, жило у человека в груди.

— Вроде какого-то органа?

— Как живое существо. Мохаммед ибн Улян, например, говорил, что однажды из его горла выскочило что-то похожее на молодого лиса и, когда он его ударил, оно стало больше. Это был его нафс .

— У вас это называется Тенью, — добавила женщина, которая завела об этом речь.

— Понятно, — сказал Джон. — Может, он и есть мой нафс . Или просто Фрэнк слишком часто бил своего нафса .