Аластер Рейнольдс - Звездный лед

Тут неловко даже и задаваться вопросом, зачем это сделали.

Белла временами заглядывала в лабораторию, где Офрия-Гомберг с коллегами изучали артефакт. Он хранился в белой комнате, глубоко во льду. Обставленный со всех сторон датчиками, куб казался абстрактной гранитной скульптурой из высоколобой галереи искусств.

И что-то в нем будило странные чувства глубоко в душе, трогало, тянуло к себе, шептало подсознанию. Так тянет к себе темная вода, подталкивая сделать лишний шаг, упасть.

Но Белла не хотела упасть в черный куб, боясь того, что он может открыть ей.

Расследование смерти Мередит Бэгли тоже забуксовало, сперва разогнавшись так многообещающе. Белла по-прежнему верила, что определила всех троих преступников, но более не считала возможным убедить суд записями в журнале ремонта скафандров. Харта Дуссена уже не достать, но остальных Белла твердо решила отдать правосудию. И зло подумала, что, если подозреваемые обнаружат признаки смертельного недуга до того, как успешно завершится расследование, придется заставить негодяев встать в очередь на омоложение.

Делу требовались новые доказательства. Журнал ремонта скафандров сам по себе не сработал бы. Единственным доказательством, способным убедить скептично настроенный трибунал, были бы лог-файлы, показывающие, кто тогда выходил на дежурство. Эти-то файлы пока и не обнаружили. Возможно, они случайно затерялись, испортились либо стерлись при умирании флекси. Но не слишком ли подходящая случайность? Вдруг логи удалили ради укрывательства преступников? Любой из трех подозреваемых хотел бы уничтожить эти файлы – но имели ли возможность? Да уж вряд ли. Но кто-то же распоряжался лог-файлами. Не исключено, Перри тут в состоянии помочь. По крайней мере, он знает, смогли бы заинтересованные лица забраться в систему и стереть файлы или нет.

Белла напомнила себе обязательно поговорить с Перри. И обрадовалась, заодно удивляясь тому, что так долго не приходила эта мысль. С ним всегда было хорошо говорить. Все годы изгнания он не оставлял ее, старался помочь, нередко в ущерб своим отношениям со Светланой. Конечно, многое изменилось за последние двадцать лет, но при редких встречах Белла никогда не ощущала враждебности с его стороны. Он же понял, что не Белла вызвала отстранение Барсегян от власти, а вернувшийся Джим Чисхолм. И конечно, Белла отнюдь не строго обошлась со Светланой и ее сторонниками. Никто из них не оказался в изгнании на дальнем конце сверхпроводящего кабеля, только со льдом и тишиной за компанию. Конечно, она удалила их от всякой ответственности, лишила власти, но обошлась справедливо. Даже самый злобный критик не обвинил бы ее в сведении счетов, а Перри отнюдь таковым не был.

Но потом случилось непредвиденное. Надо же, авария посадочного модуля! Белла позабыла позвонить Перри. Прошли недели, затем месяцы, дни полнились чередой мелких неприятностей. Дело Бэгли ушло на задний план и осталось бы там многие годы, прежде чем Белла снова обратила бы на него внимание.

Но тут из мертвых вернулся кое-кто еще.

Майк Такахаси проснулся под журчание воды и перезвон колокольчиков на ветру.

– Привет – проговорила Линд, стараясь изо всех сил, чтобы голос звучал тепло и ободряюще. – Майк, это я, Белла. Все в порядке.

Она помнила, как после пробуждения поначалу все плыло, но затем будто щелкнуло и встало на свои места. Тогда не было ни головокружения, ни дезориентации, ни ощущения лихорадочного поиска своего «я», ни трудностей со связным выражением мысли либо способностью различать и определять предметы – ничего. Оно и походило-то скорее не на пробуждение, а на открывание глаз после нескольких секунд интенсивной медитации. Правда, секунды эти включали бесконечные пространство, и время, и загадки, которые придется еще долго разгадывать.

Такахаси шевельнулся, желая сесть. Белла предложила ему одеяло, прикрыться.

– Где я? – Он оглядывался по сторонам и выглядел всего лишь слегка встревоженным. – Я не помню этого места.

– Мне трудно определить, что ты можешь узнавать, а что – нет. Потому давай начнем с самого начала. Ты помнишь «Хохлатый пингвин»?

– Конечно, – ответил он тотчас же.

– А Янус?

Майк посмотрел удивленно. Впрочем, замешательство миновало быстро.

– Да, помню.

– Мы гнались за ним. Шли на полной тяге из Солнечной системы. Ты помнишь это?

Он посмотрел на нее и проговорил очень тихо, так что пришлось напрягаться, разбирая шепот на фоне журчания и плеска воды:

– Что-то пошло не так. Я помню: что-то пошло не так.

– Да, – подтвердила она, обрадованная тем, что теперь объяснять стало гораздо проще. – Не так пошло с одним из толкачей. Он сорвался с крепления и полетел вниз, сбив по дороге второй толкач. Корабль выдержал, но баки изрядно помяло снаружи. Нам пришлось чиниться, прежде чем продолжать погоню на полной тяге. Майк, ты состоял в ремонтной бригаде.

– Что-то случилось, и очень скверное.

– Ты помнишь?

В его лице промелькнули тревога и озабоченность, будто на мгновение он все-таки вспомнил. Но затем Майк покачал головой.

– Нет. А что произошло? Почему я здесь? – Он окинул себя взглядом. – Со мной все порядке?

– Ты более чем в порядке. – Белла улыбнулась.

«Фонтаноголовые» восстановили его тело, но не стали омолаживать в сколько-нибудь заметной степени. Майк был молодым и здоровым человеком, когда его жизнь забрала камнепена.

– Все-таки я не помню случившегося, – сказал он потерянно.

– Ты упал в камнепену, застрял, скафандр стал перегреваться. Мы не могли вытащить тебя. Перри сделал все возможное, но не сработало ничего. Времени оставалось в обрез.

– Перри… с ним все хорошо?

– Да. И вы скоро увидитесь.

– И что со мной случилось?

Белла потянулась к его руке, сжала, думая, что если у нее был бы сын, то так, наверное, она утешала бы его, растерянного, отчаявшегося.

– Нам пришлось кое-что проделать с тобой. Процедуру, способную спасти тебя. Она называется «ледяной ангел». Ты помнишь ее?

– Нет, – тут же ответил он, но по мгновенно расширившимся его зрачкам Белла поняла: в глубине души Майк помнит все пережитые ужасы.

Они с самого начала опасались, что переживание успеет отпечататься в долговременной памяти.

– Райан Эксфорд заморозил тебя. У нас остался единственный выход. Другого пути не было.

– Нет, – проговорил он, и Белла ощутила, как его захлестывают отчаяние и ярость вместе с приходящими воспоминаниями. – Я не хотел умирать!

– Выбора не осталось. Нам пришлось.

Такахаси вздрогнул. Правда о произошедшем ворвалась в его рассудок и ударила, как порция яда.

– Нет! Я не умер! Этого не могло быть!