Аластер Рейнольдс - Звездный лед

– Майк, ты умер, – повторила она со всей суровостью, которую смогла изобразить. – Но мы воскресили тебя. И теперь все в порядке.

– Нет, – проговорил он снова, но уже спокойнее.

– С тобой все хорошо. И все уже в порядке.

Такахаси вздрогнул, кутаясь в одеяло:

– Где я?

– На корабле.

Майк осмотрелся. Ничто здесь не выдавало инопланетного происхождения. Белла даже попросила «фонтаноголовых» затенить стекло и не наблюдать слишком уж заметно из-за него. Вряд ли Такахаси выдержал бы сразу все новости.

А Белла хотела, чтобы они поступали к нему в очень щадящем режиме. Ей всегда нравился Майк – с того самого момента, как тот ступил на борт «Хохлатого пингвина». Такахаси был надежным работником наружной команды – как все его коллеги. Но чувствовалось в нем кое-что, помимо профессионализма: особенная спокойная скромность, так нравившаяся Белле в Гаррисоне. Они даже смеялись одинаково.

– А после Януса мы нормально вернулись? – спросил он настороженно.

Она натянуто улыбнулась. Наконец приступили к самой трудной части. Белла кивком указала на стопку одежды на ближайшем сухом камне. Стопка походила на миниатюрную плавильную печь. Большую часть вещей Такахаси давно уже утилизировали – ведь в тяжелые времена начала колонии всякий ресурс был драгоценен. Но люди сохранили кое-что как залог возвращения Майка. За оставшейся одеждой тщательно ухаживали все это время, и на ней были не слишком заметны следы старости.

– Одевайся, – велела она. – Потом я расскажу тебе все, что стоит узнать.

Такахаси плотнее завернулся в одеяло:

– А что случилось с Янусом?

– С ним случились мы, – ответила она и помогла ему встать.

Потом она рассказала ему все, отмеряя правду аккуратными щадящими дозами, как всегда поступала с людьми Крэбтри. При всякой возможности Белла уверяла, что бояться нечего, все в порядке, у него очень много друзей, которые будут вне себя от радости при виде его. Такахаси говорил очень мало. Временами повторял за ней, просил чуть подробнее пояснить, и, в общем, казалось, что услышанное его особо не волнует.

– Мы точно как швейцарская семейка Робинзонов, [4] Имеется в виду роман Йонаха Д. Уисса «Швейцарская семья Робинзонов» и снятые по нему фильмы. – подытожила она рассказ о прибытии на Янус и трудностях первых месяцев.

Но Такахаси не рассмеялся.

Такахаси и Белла ехали вниз, в Поддырье, на скоростном лифте, неслись по стеклянной трубе с проложенными вдоль нее, сверкающими хромом индукционными кабелями. Они были вдвоем в кабине – за исключением, конечно же, систем безопасности, просматривавшими каждый кубический миллиметр убранства кабины.

– Но это все случилось уже давно, – продолжила Белла. – Мы прилетели на Янусе до Спики, что заняло тринадцать лет. Большую часть этого времени летели почти со скоростью света. На Земле прошло двести шестьдесят лет.

Белла пригасила огни кабины, чтобы виднелся пейзаж за окном. Под «железным небом» всегда было темно. Снизу раскинулось Поддырье – составленный из огненных драгоценностей осьминог. Каждое щупальце протянулось вдоль своей ветки скоростного поезда к поселениям на Янусе. Хотя поезда прибывали на один вокзал и отбывали с него же, вдоль путей постоянно возникали новые строения. За горизонт убегали восемь линий, излучающие синий свет из-за встроенных неоновых ламп. Когда-то такая бесцельная растрата энергии ужаснула бы Беллу. Но уже миновали годы с тех пор, как люди перестали волноваться из-за потери лишнего киловатта.

– Вы же не за тринадцать лет построили все это, – уточнил Такахаси.

– Нет. Нам потребовалось больше времени.

– Насколько больше?

– Спустя тринадцать лет явились инопланетяне.

Он кивнул. Прежде всего ему стоило рассказать о «фонтаноголовых», хоть он и не видел их пока.

– И как давно они явились?

– Тридцать пять лет назад. То есть люди живут на Янусе уже сорок восемь лет. Мы здесь почти полвека. И нас теперь уже без малого полтысячи.

– Белла, и сколько же тебе сейчас лет? – Он посмотрел на нее.

– Я слишком стара, чтобы отвечать на этот вопрос. – Она отвела взгляд. – Впрочем, да – мне уже больше века. Я иногда и ощущаю себя ровно на столько. – Белла замолчала, предчувствуя его следующий вопрос. – Когда мне исполнилось восемьдесят восемь, а это было пятнадцать лет назад, я отправилась к «фонтаноголовым». Они омолодили меня, переставили биологические часы на время, когда мы начали гнаться за Янусом.

– Но ты не выглядишь намного старше, чем тогда.

Такахаси не принадлежал к числу типов, выдающих льстивые комплименты. Плюс к тому она не забывала смотреть в зеркало и знала, на сколько выглядит.

– Я знаю, что должна выглядеть на семьдесят, но ведь не выгляжу. Вид у меня лишь чуть более старый по сравнению с тем, как я выглядела пятнадцать лет назад, выйдя с корабля «фонтаноголовых». – Она подняла руку. – Но я недавно ощутила, как возвращается артрит. Если бы я уже не испытывала его, то вряд ли распознала бы первые признаки.

Майк рассматривал ее с нескрываемым любопытством.

– Конечно, моя память еще полностью не вернулась, но, если не ошибаюсь, на корабле ты оставалась одна.

– Да, – ответила она просто.

– Что-то изменилось за эти годы?

– Я все еще одна, – сухо проговорила Белла.

– Но ведь столько лет… – Он покачал удивленно головой. – И никого не было?

Она могла бы солгать себе и ему, но Майк заслуживал большего, чем банальная ложь.

– Однажды я попыталась. Он был хороший человек. Один из лучших в Крэбтри. Мы были вместе всего несколько месяцев…

Наверное, Такахаси услышал неладное в ее голосе, поскольку спросил тут же:

– Что с ним произошло?

– Ничего. Он жив, здоров и поблизости. У нас просто не получилось.

– Извини.

– Извиняться не за что. Моя вина. Я тащу слишком много прошлого за собой.

Кабина замедлилась над вокзальной площадью Поддырья, с ее променадами, рядами бутиков и ресторанов. После долгого молчания Такахаси спросил:

– Они омолодят тебя снова?

– Лучше бы, если бы омолодили, – ответила она. – Впереди еще столько работы.

Такахаси восстанавливался хорошо, и на шестой неделе после воскрешения Белла подумала, что уже безопасно ввести его в колонию. И решила организовать вечеринку в его честь.

Праздник устроили вечером в самой большой оранжерее Крэбтри. Лампы чуть приглушили, купол потолка усеяли огоньками в виде звезд. На самых высоких деревьях висели гирлянды бумажных фонарей: красных, золотых, зеленых. Из скрытых динамиков лилось хоровое пение. Белла выбрала Арво Пярта из каталога записей – она нашла запись этого эстонского композитора среди вещей Такахаси.