Аластер Рейнольдс - Звездный лед

– Мартин, спи дальше, – бросила Белла. – Все в порядке.

– Белла, – пробормотал он.

Но та уже ступила за красную линию на полу. Завыла сигнализация, предупреждая об опасности исказить показания сканеров. Линд резко отодвинула их. Один, на пружинистой треноге, свалился на пол. Хрупкий датчик хрустнул. Мартин запротестовал с удвоенной силой. Белла его не слушала.

Она протянула руку и коснулась голой кожей поверхности куба, сама не понимая, зачем так поступает. Просто желание коснуться куба сделалось невыносимым – словно вся жизнь и предназначалась для того, чтобы увидеть черный артефакт и прикоснуться к нему. Будто Белла родилась ради прикосновения, а куб сделали, чтобы ощутить ее ладони.

Черная поверхность обожгла холодом. И только. В пальцах покалывало – вот и все.

Сконфуженная Белла отступила на шаг. Но ведь ничего не произошло!

Она сжала пальцы, разжала. Увы, прежний артрит наползал неумолимо – эдакая невидимая перчатка, начинающая каменеть.

По-прежнему выла тревога. Белла посмотрела на Мартина Хинкса, ожидая, что он будет в ярости – ведь испорчен эксперимент, – но увидела только смущение.

– Извини, – сказала она. – Мне не следовало… но я хотела узнать, как оно ощущается.

– Мадам, все в порядке.

– Извини, – повторила она.

Хинкс выбрался из-за стола, подошел к упавшему прибору, осторожно поднял и поставил на место. Белый корпус сильно помялся в месте удара. Увы, в Крэбтри была земная гравитация.

– Все нормально, – попытался успокоить Хинкс. – Я трогал его. Все трогали его. Это просто нужно сделать однажды.

– Я сильно напортачила?

– Нет, мы только начали прогон. Ничего не стоит повторить, – ответил он, и Белла уловила сомнение в его голосе.

Да, напортила.

– И оборудование повредила.

– Его можно починить. И пока все работает нормально.

Куб повернулся, и она увидела свой след: белесые инистые следы там, где кончики пальцев перенесли микрослой жира и мертвой кожи на идеальную поверхность артефакта. Стыд какой!

– Извини, Мартин. Я все испортила. Но просто не могла уже противиться.

Хинкс выдвинул из-за соседней консоли стул, предложил сконфуженной начальнице.

– Мадам Линд, я принесу вам что-нибудь выпить.

– Со мной все нормально. – При этом тут же поняла: нет, не все.

Она вновь сжала и разжала пальцы. Кончики их покалывало, словно кровь лишь только возвращалась к ним. Белла снова посмотрела на куб. Тот по-прежнему поворачивался, перетекал из одной формы в другую, но желание дотронуться исчезло. Разум стал ясным, как рассветное небо.

Слишком ясным. Как только что вытертая школьная доска.

– Мартин, ты сейчас кое-что сделаешь для меня, – произнесла она спокойно. – Позвони Райану Эксфорду или кому-либо другому на дежурстве в Высокой Башне и скажи – пусть приедут и заберут меня. Вероятно, куб впрыснул в меня что-то. И посоветуй поторопиться.

Она спала, просыпалась, засыпала снова. Эксфорд всегда находился рядом, хмурился, читая распечатанный отчет, вводил с клавиатуры команды успокаивающе старомодному медицинскому аппарату, шептался с медиками. Приходили и уходили посетители – весь день с раннего утра. Настенные часы то бешено неслись, то, казалось, замирали на сутки. Белла знала: при высоких температурах мозг работает гораздо быстрее обычного, искажая восприятие времени. Нечто подобное происходило и сейчас. Запущенные кубом механизмы рвали ее мозг.

Сомнений не осталось: куб впрыснул что-то в нее. После ее прикосновения масса куба уменьшилась на полграмма.

День тянулся невыносимо. Дежурства сменялись, но Эксфорд присутствовал постоянно. Однажды, проснувшись, она увидела, как Райан с отвращением смотрит в дисплей. Эксфорд показался не мальчуганом, а утомленным стариком в теле ребенка.

Медленно подполз вечер. Медсестры дали ей попить – то ли ради утоления жажды, то ли для введения в организм изотопических маркеров. Еды не предлагали, но Белла не испытывала голода. Время от времени дежурные возились со сложной короной над ее головой – антенной для сканирования, – брали из пальца кровь, проводили другие анализы, смысла которых Белла не понимала.

Поздней, посреди ночи, явился новый гость.

Белла тогда ощутила себя невероятно бодрой. И еще странность – обычно она слышала шелест открывающихся дверей, разговор гостя с дежурным персоналом, расспросы вполголоса о состоянии рассудка пациентки. Но теперь звуков не было. Гость просто оказался у кровати.

Вернее, гостья – женщина, одетая в белое. Линд видела лишь ее лицо и руки. Голову ее скрывал плосковерхий плат такой же кипенной белизны, как и остальная одежда. Выступающие из мягких складок руки сложены молитвенно, кожа темная, но расы не различить – структура костей явно нордическая. Быть может, она эскимос? Прекрасная и суровая женщина, и в лице ее – мудрость и доброта, тронувшие Беллу до самых глубин души, побуждавшие верить безоговорочно.

– Белла, здравствуй, – сказала она. – Ты ведь теперь можешь видеть меня?

Та нашла силы позвать:

– Райан, пожалуйста, сюда!

Появился врач, полный тревоги, пересиливающей всякую усталость, – хотя устал он, должно быть, смертельно.

– Что такое?

– Я галлюцинирую. Мне видится одетая в белое женщина, стоящая рядом с тобой, справа.

– Белла, здесь нет никого, – сказал он, глянув настороженно вправо.

– Она здесь. Ясная как божий день. Смотрит на меня.

– Белла, нет причин для беспокойства, – заверила женщина с пронзающей душу искренностью.

Эксфорд поправил сканирующую антенну, затем выдернул из кармана очки и водрузил на нос. Те казались до смешного огромными для ребенка.

– Наблюдается значительное возбуждение зрительной коры и ядра слухового анализатора, – заметил он, тыча пальцем в воздух, чтобы увеличить детали скана.

– Думаю, внутри меня что-то есть – и оно вызывает галлюцинации.

– Опиши женщину, – попросил Эксфорд.

– Высокая. Темнокожая. Одетая во все белое, как монахиня… – Белла поморщилась – ну вот, не может и описать нормально. – Но она не монахиня. Это не религиозный образ, сотворенный моим подсознанием в момент кризиса рассудка.

Женщина глядела на нее с симпатией, чуть склонив голову, ожидая, пока Белла завершит разговор.

– Ты узнаешь ее?

– Я вижу не всю ее – только лицо. И не испытываю тяжелых приступов дежавю.

– Белла, послушайте меня, – проговорила женщина с бесконечным терпением, серьезностью, спокойным пониманием. – Вы не знаете меня и никогда не могли повстречать. Это было бы крайне затруднительным, ведь я жила и умерла намного позже вашего времени.

– Райан, она говорит со мной.

Доктор стянул несуразные очки с детского носа: