Аластер Рейнольдс - Звездный лед

– Он должен знать правду, – сказал Эксфорд твердо. – Необходимо четко объяснить, что речь идет не просто о наркозе.

Перри поднес картонку к лицевому щитку Такахаси, потыкал пальцем в изображение человека, чей мозг был нарисован в разрезе, с корой, похожей сгустками извилин на розу. Стрелки и надписи указывали на отсутствие активности в центральной нервной системе.

– Райан использует управление твоим скафандром, чтобы сделать тебе эвтаназию. Безболезненно… ты просто заснешь.

– Нет…

– Послушай, на это есть весомая причина! Когда ты отключишься… в общем, когда ты под… э-э, Райан сможет сохранить тебя. И ты останешься в таком состоянии, пока мы не привезем тебя домой.

– То есть мертвым? – выговорил он тихо.

– В стазисе, – пояснил Райан, вынимая баллон с газом из чемоданчика. – Для меня важно то, что тогда появится шанс вернуть тебя.

– Большой?

– Больший, чем шанс вырезать тебя отсюда живым. Уж в этом я уверен.

– Он прав, – подтвердил Перри. – Майк, так оно лучше. В самом деле.

– Ну хоть что-то можно еще попробовать перед тем, как учинить такое?

– Пробовать нечего, – отрезал Эксфорд. – И времени у нас уже нет. Майк, ты это знаешь. Если бы мы поменялись местами, ты бы решился вырезать меня плазмой?

– Да.

– А я бы не позволил тебе, – вмешался Перри. – Он придвинул свой шлем к шлему увязшего настолько близко, насколько смог. Казалось, там внутри, за лицевым щитком, было жарко и мокро, будто в парнике.

– Райану нужно твое согласие. Прочитай, что на картонке, и подпиши.

– Нет!

Перри сунул фломастер в перчатку Такахаси, сдавил его пальцы, чтобы они сомкнулись вокруг маркера:

– Майк, да подпиши же чертову картонку!

– Не могу, – выдохнул тот, выпустив маркер.

Перри подхватил его и втиснул в перчатку Майка:

– Подписывай, черт тебя дери! Подпиши – и живи!

– Не могу.

Красным мигал уже весь передний ранец. Скафандр отказывал, не в силах защищать человека внутри. Перри обнял своей перчаткой перчатку Такахаси и подвел оконечность фломастера к нужной графе.

Нужна всего лишь пометка… доказательство попытки подписать…

– Майк, для меня! Для наших друзей!

На грудном ранце зажегся еще один красный свет. Затем все огни вспыхнули одновременно – и погасли. В скафандре отказала критически важная система. Перри подтолкнул фломастер к графе и начал выписывать «М», а потом ощутил – или всего лишь вообразил? – что рука Такахаси двинулась, продолжая подпись. Маркер скользнул по картону, оставив что-то похожее на подпись.

Наверное.

Бойс позволил руке Майка выпустить фломастер и обратился к Эксфорду:

– Райан, твоя очередь.

Тот отстранил Перри и принялся выстукивать команды на нагрудном ранце. Огоньки зажглись снова, хотя более тускло. Врач ввел команды – и тут смысл происходящего начал доходить до гибнущего человека. Он попытался оттолкнуть Эксфорда, не подпустить к ранцу. Райан шлепнулся на камнепену.

– Помоги мне, – попросил он Перри. – Подержи его руки.

Тот посмотрел на друга и увидел за запотевшим лицевым щитком перекошенное диким страхом лицо.

– Мне кажется, Майк больше не хочет твоей процедуры, – сказал Перри.

– Не важно, чего он хочет теперь, – отрезал врач. – У меня есть его согласие.

Эта смерть не была первой на «Хохлатом пингвине». И наверняка окажется не последней. Но это не значит, что все поведут себя так, будто ничего не произошло. Хотя Белле и случалось видеть, как ее команда возвращается в норму всего через день-другой, временами депрессия тянулась гораздо дольше. Это не зависело от популярности погибшего либо обстоятельств его смерти. Как это происходит, от чего зависит – Белла не знала.

Она реагировала по-своему. Конечно, о медицинском статусе Такахаси можно было спорить, но в глубине души капитан верила – это настоящая, необратимая смерть. И относилась к ней соответственно. Она написала письма соболезнования, пытаясь сбалансировать обычную формальную вежливость и искренность. Добиться этого не так уж трудно, ведь у Такахаси не было семьи – лишь дальние родственники и друзья. Писать семье гораздо тяжелее.

Иногда, составляя такие письма, Белла задумывалась: а кому в случае чего напишут о ее гибели? Она знала, каково получать соболезнования. Тогда Белла ожидала звонка. Гаррисона должны были отправить домой с Марса. А вместо того ей позвонили, чтобы сообщить: шаттл Гаррисона разметало по доброй половине Плато Синай. Отказали маневровые движки. Он тогда возвращался с Деймоса.

Несчастливая чертова дюжина: 13.03.36. Дата клеймом выжжена в ее памяти.

Люди считали, что ей не нужен возлюбленный, – будто вызванная необходимостью холодная безжалостность ее решений подразумевала холодность и бесчувственность ее самой. Но кое-кто понимал. Светлана, Чисхолм, Перри, Эксфорд. Конечно, они не знали всего. Белла и не хотела, чтобы узнали. Даже Светлана не подозревала о ссоре Беллы с Гаррисоном прямо перед тем, как он отправился на свое последнее задание. Если бы только они помирились перед обрывом связи, перед последним рейсом Гаррисона. Конечно, это не прибавило бы ему шансов, но у Беллы не осталось бы жуткого ощущения неправильности, чего-то незавершенного – словно проклятый разговор все еще ожидал финала, болтаясь между Землей и Марсом.

Белла остановила себя до того, как ее мысли полетели вниз по привычной отравленной спирали. Конечно, прошлое не отменить. Но всякий раз, когда уже казалось, что оно пережито и забыто, оно возвращалось и принималось терзать с прежней силой. Надо привыкнуть, ведь, скорее всего, боль не пройдет никогда. Лишь работа помогала забыться, отвлечься, не думать о том, что могло бы быть, а не о произошедшем на самом деле.

Но сегодня отвлечься не удастся.

Она закончила письма дальним родственникам Такахаси – и вдруг заметила только что прибывшее послание от «Глубокой шахты», адресованное ей. Оно касалось запроса Светланы насчет давления в баках. Несчастный случай с Майком почти заставил Беллу забыть о просьбе подруги. Капитан пробежала глазами документ, затем позвонила Свете и сказала, что полученный доклад выглядит очень основательным и, вне сомнений, развеет все страхи.

– Страхи? – переспросила Светлана.

– Я пересылаю доклад на твой флекси. Из аннотации его суть практически ясна.

– Практически ясна. – Света скривилась. – Какое облегчение.

– Тут никакой проблемы и загадки нет. Есть системная ошибка в показаниях датчиков, плюс к тому установки обрабатывающих данные программ такие, что гарантированно сгладят всплеск от удара толкача. Хорошие новости в том, что беспокоиться не о чем. И бояться нечего.

– В самом деле? Совсем нечего?