Александр Зорич - На корабле полдень

Это место рассказа вызвало в моей душе особенно живой отклик. Мне ли не знать, каково это – скитаться обездоленным по пустынному Глаголу! И я не удержался от нескольких комментариев, которые, как мне показалось, сблизили нас…

Но вернемся к Сержанту.

В самом начале своего побега он планировал вернуться на космодром, куда сел привезший их звездолет.

«А вдруг у меня паранойя? – думал Борис Борисович. – А если те спецназовцы – друзья? Если они ничего плохого не хотели, просто связь пропала? А вдруг ученые наши просто задержались, замешкались с этими самыми флюоресцирующими камешками?»

Однако день шел за днем, и Сержантом овладевала уверенность, что на космодром ему не надо. Что перспектива провести остаток жизни в каменном мешке реальна, даже если ему повезет сейчас вернуться в Россию!

Ведь его поведение, если поглядеть на ситуацию злыми глазами габовского дознавателя, выглядит не просто сомнительно, а прескверно!

Бросил товарищей, сбежал, якобы запаниковал…

Куда сбежал? Действительно ли запаниковал? Что делал все эти долгие дни? А что если был перевербован? А что если подвергся глубокому внушению, ведь всем известно, какие в Конкордии умелые мозгоправы!

А Глагол тем временем был прекрасен, свеж и непостижим.

У Сержанта была конкордианская карта, и карта та, в отличие от досье, оказалась в целом точной. По карте ему удалось набрести на оазис в пустыне, лежащей к югу от Котла.

Там он жил в пальмовой роще. Мое удивление по поводу этой невероятной, с моей точки зрения, детали Сержант прокомментировал довольно резко: «Не верите? Ваше дело».

Роща успокоительно скрежетала над Сержантом своей жесткой листвой. Питался он финиками, которые просто так падали на землю (а иногда до земли не долетали, зависая в полуметре над ней). И водой, которая была не аномальной, а обычной.

Затем он отправился еще дальше на юг – пустыня была девственно-желтой, бесконечно прекрасной и совершенно неопасной.

Через пять дней он добрел до другого оазиса, где встретил… оборванных, но счастливых манихеев!

Сам Сержант признался мне, что от голода и необычайных обстоятельств был не в себе. Поэтому даже неумелые неофитские проповеди – про двойного Бога, про даймонов-помощников, про обитель зла – принял неожиданно близко к сердцу (неожиданно для православного, разумеется).

Манихеи – они были простыми мужчинами и женщинами из сословия демов – отвели его к учителю Вохуру.

Тот в два счета вылечил Сержанта от дизентерии и приступов астмы, которая началась у него в пустыне, при помощи приспособления, похожего на флейту с двумя дырочками. А заодно залепил его душевные раны пластырем всепонимания и всесочувствия…

В общем, Сержанту у манихеев понравилось.

При всей неустроенности быта у них было то, чего у самого Сержанта не водилось с дошкольного возраста: свобода поступать по-своему. И радость от осознания этой свободы.

Они предстояли Вселенной, полной чудес и загадок.

Они познавали ослепительные тайны Природы.

Они любили жизнь и пили ее жадными глотками, потому что знали: в полях, густо засеянных аномалиями, смерть не спускает с них глаз.

В общем, Сержант решил остаться.

– Учитель Вохур… – я покачал головой. – А знаете ли вы, Борис Борисыч, что мне тоже посчастливилось водить с ним знакомство? Я находился в составе той экспедиции, которая посетила Большое Гнездо, а затем вернулась назад через Водопад.

Сержант поглядел на меня с уважением.

– И даже так? – улыбнулся он.

– Учитель Вохур произвел на меня гораздо большее впечатление, чем я был склонен признать. Пожалуй, я бы с удовольствием пообщался с ним еще раз. У меня к учителю немало вопросов… И все исключительно философского свойства!

Сержант вновь улыбнулся – понимающе и чуть снисходительно. Словно хотел сказать: «Кто же не хочет выиграть в лотерею? Все хотят, ясное дело…»

– В общем, при случае передайте уважаемому учителю, что я много раз вспоминал ту нашу встречу…

– Сами передадите, когда умрете, – с манихейской простотой заметил Сержант. – Учитель стал Светом сорок четыре дня тому назад.

Я вздрогнул. «Неужели?!»

– Царствие небесное, вечный покой, – ошарашенно пробормотал я.

– Он знал о своей судьбе. И умер в радости, – Сержант кивнул каким-то своим мыслям.

– А как же его последователи? Я имею в виду, жители Большого Гнезда? Они, наверное, очень переживали?

Сержант опустил глаза. Как видно, подбирал самую нейтральную формулу.

– После смерти учителя жители Большого Гнезда разделились. Одна часть, под управлением учителя Калиша, поднялась на поверхность при помощи уже знакомого вам Водопада. Меньшая часть осталась в Большом Гнезде…

– То есть раскол? – удивился я.

– «Раскол» – сказано, пожалуй, слишком громко. Здесь всегда было два десятка разных фракций, групп, течений… Недаром в Конкордии шутят: «Два манихея – три падишаха», – Сержант лукаво усмехнулся. – Я бы сказал, манихей всегда осуществляет свою свободу так, как ее понимает…

Я согласно кивнул.

Чай был допит, коробка с печеньем опустела, а стол покрыли скомканные бумажные юбочки из-под трюфелей. Мое доверие к Сержанту окрепло и напиталось симпатией. Я с неохотой признался себе, что самое время вспомнить о потерянных генштабистах.

– Я уверен, уважаемый Борис Борисович, что вы достаточно проницательны, чтобы догадаться, что именно я ищу здесь.

Сержант горделиво осклабился.

– Полагаю, вы ищете своих коллег, русских офицеров.

– Верно! Они ведь у вас?

– Да. И, уж поверьте мне на слово, если бы не я с моими безупречными воинами, вы бы этих двоих больше никогда не увидели…

– Двоих? – Как я ни уговаривал себя не таращить на Сержанта глаза, у меня ничего не получилось.

– Да. У нас тут двое ваших. А двое других – погибли.

Мое лицо окаменело, и я ничего не мог с этим поделать.

– При каких обстоятельствах, хотел бы я знать?

– Они влетели на своем бронеавтомобиле в аномалию, которую у вас называют гравимагнитным осциллятором, – рассказал Сержант. – Машину подбросило, разломало пополам. Двое погибли сразу же. И если бы мы не гнались за этой машиной, погибли бы и двое раненых…

– Так, выходит, вы за ними «гнались»?! – воскликнул я, стараясь скрыть свое возмущение.

– Было… Но они об этом не подозревали! Они вообще убегали не от нас… А от этих малоприятных инопланетян…

– Чоругов?

– Нет… Других… Как выглядят чоруги, я прекрасно знаю!

– От ягну? От синих таких, которые летают?

– Да-да, от синих, – подтвердил Сержант. – Ягну, значит… Хм…

– Ну, с ягну мы потом разберемся, – сказал я грустно. – Давайте сначала про вас… Объясните мне, очень вас прошу, зачем вы – такие свободные и высокодуховные! – гнались за офицерами российского Генштаба, не сделавшими вам ровным счетом ничего плохого?