Александр Зорич - На корабле полдень

Подскочить к врагу на дистанцию пистолетного выстрела и завалить снарядами «Настурций» соблазн был очень велик. Но получить в ответ порцию позитронов в молярных количествах – ну уж нет!

Молодежь ликовала.

– Я завалил троих! – орал Пак.

– А я пятерых! – торжествовал Лобановский.

А Княжин напевал что-то победительное из оперы про древнеегипетскую жизнь под названием «Аида». (Если бы не мой папа Ричард, многолетний любовник примадонны Симферопольского оперного, я едва ли узнал бы эту мелодию, а так школьником я ходил на «Аиду» добрый десяток раз.)

Август, 2622 г.

Окрестности Лиловой Башни

Планета Глагол, система Шиватир

Но это было только начало.

Ягну вообще-то почти не знакомы с такой вещью, как военная хитрость. Но в тот день они показали, что кое-чему от нас научились.

Сразу две плотных группы, в которых мой наметанный глаз по высоте и скорости полета сразу опознал ударные, ринулись к Лиловой Башне с разных направлений.

Одна вынырнула из облаков над Котлом.

А вторая – показалась со стороны недостроенного синхротрона. То есть выходило, что эта вторая группа намерена прорвать нашу ПКО на узком фронте, по сути, там же, где мы только что перехватили паладинов.

В этом был свой резон, поскольку так быстро перезарядиться пусковые установки Х-45 не успевали.

В то же время отцы-командиры ожидали основной удар именно со стороны Котла.

Поэтому юго-восточная ударная группа ягну была встречена огнем воистину феноменальной плотности.

По ним работали одновременно два дивизиона зенитных ракет «Вспышка-С» и из заоблачной выси – те самые «Хагены», о которых мы столь часто вспоминали в последние горячие часы.

В общем, за юго-восток можно было вроде бы не волноваться… А вот северо-запад по-прежнему лежал на плечах моей великолепной шестерки.

Причем мало нам было паладинов и комтуров ягну, так оказалось, что вместе с ними идут и планетолеты чоругов – погонщики смертоносных дископтеров!

– Эскадрилья, внимание! Работаем в прежнем секторе, в прежней манере, – сказал я, само спокойствие.

– Но мы уже выпустили все «Гюрзы», – напомнил Пак.

– Значит, следующий залп произведем «Оводами», только и всего.

Оно, конечно, «только и всего».

Но дальность пуска «Оводов» была вдвое меньше, чем у «Гюрзы».

Соответственно, я как комэск должен был принять важное, а быть может, и роковое решение: или вынести рубеж пуска за дальность эффективного поражения дивизиона «Кистеней», или держаться тылов нашего позиционного района ПКО.

А все дело в том, что комтуры могли шандарахнуть своими пенетраторами как раз издалека…

В общем, от интенсивной мыслительной деятельности я насквозь промок за несколько секунд…

К моему огромному облегчению, решение приняли за меня.

– Здесь комэск-1 Белоконь! – послышался в наушниках мертвый, полностью синтезированный парсером голос. Стало быть, наш славный Белоконь пользовался не радиосвязью, а лазерным каналом.

– Пушкин слушает!

– Откатывайтесь на противоракетный рубеж объекта! – приказал Белоконь. – Перехват СВКН противника на дальнем рубеже произведу я.

Проще говоря, честь первым засыпать комтуров ягну ракетами брал на себя мой старший товарищ, а в прошлом однокашник по Северной Военно-Космической Академии, долбоклюй и подхалим Андрюха. Помню, недолюбливал его, над честолюбием и пролазливостью его смеялся… Самому неловко теперь. Вот честное слово, неловко!

– Вас понял, Андрей Андреевич.

Меня просить два раза не надо было. Я выплюнул в эфир:

– Эскадрилья, наша задача – перехват пенетраторов на подлете к башне.

Мы стали на круг в ближней зоне объекта, когда обстановка резко накалилась.

Это, знаете ли, на войне всегда так. За «плохо» есть «хуже», потом «еще хуже», а затем уже – «страшное дело», где-то там, в багровом мареве, переходящее в «полный пэ». Причем эти стадии могут разделяться секундами…

Недобитые комтуры из юго-восточной группы разом освободились от своих пенетраторов, и мы получили десять сверхскоростных малоразмерных целей с подлетным временем в 15 секунд.

Ни «Горыныч», считавшийся в свое время образцом маневренности, ни «Сокол», ни хваленый ниппонский «Хаябуса» не смогли бы отразить такой удар.

Только истребители последнего поколения! Только «Орлан» с «Громобоем» были способны развернуться в воздухе на пятачке в 50 метров с переворотом через корму и, даже не выходя из полубочки, осыпать пенетраторы ракетами ближнего боя, отстреленными из катапультного устройства в центральном отсеке.

И уж конечно, не дожидаясь результатов своего ракетного удара, все мы до упора вдавили пушечные гашетки…

Наша великолепная шестерка в ту секунду разразилась таким огненным шквалом, что я не удивлюсь, если чоруги приняли его за фейерверк. (Таня говорила, чоруги фейерверки обожают и наделяют глубокоумным мистическим значением – впрочем, таким значением чоруги наделяют практически все!)

Сквозь огненную стену смог прорваться лишь один пенетратор.

Он сделал крутую горку (любопытно, что точно так же повела бы себя и отечественная управляемая авиабомба), тем самым сорвав наведение малокалиберной зенитной артиллерии, и пронзил Лиловую Башню со скоростью взбесившегося интерстелларного метеорита.

К счастью, башня была построена из какого-то поразительно рыхлого пенобетона (и здесь пресловутая клонская экономия).

Рассчитанный на сверхкрепкий астероид джипсов пенетратор прошил наискосок все сооружение, как если бы оно было из сахарной ваты, и взорвался только невесть на какой глубине в скальном грунте, под тревожно поблескивающим озером эсмеральдита-4.

Сейсмический удар был такой, что на моих глазах опрокинуло будто спичечный коробок сорокатонную зенитную самоходку.

Но Лиловая Башня в общем и целом устояла – как клонских архитекторов за их дизайны ни ругай, а с сопроматом и сейсмоустойчивостью у их произведений все в порядке.

Таким же манером мы отразили и вторую волну пенетраторов.

Но кое-что мы все-таки пропустили.

Дископтеры чоругов. Дис-коп-те-ры.

Три десятка юрких сверкающих блюдец, похожих с высоты на жуков-вертячек! Они прошли над разливом эсмеральдита-4 и, закрутившись бесенятами вокруг Лиловой Башни, ринулись к подбрюшью наших флуггеров.

Неистовый удар вырвал обе левые плоскости из «Орлана» Лобановского.

Другой робот-самоубийца снес маршевые дюзы машине Пака.

Третий ринулся было ко мне. Но лазер защиты хвоста на машине Цапко поймал его и изрешетил, превратив в созвездие пылающих дырок от бублика.

«Зачем еще нужны друзья, – подумал я. – Чтобы жизнь спасать, конечно… Надо будет Цапко пиво поставить… Потом… В новом мире после победы…»