Иэн Бэнкс - Выбор оружия. Последнее слово техники (сборник)

Другой моей проблемой был сам корабль. Он все время пытался интенсифицировать мою программу: заставить меня сделать как можно больше, встретиться с как можно большим числом людей, увидеть то, услышать это, познакомиться с одной, поговорить с другим, посмотреть это, надеть то… Дело было не в том, что мы хотели разного – корабль редко просил меня сделать что-то против моей воли, – просто он постоянно чего-то хотел от меня. Он рассматривал меня как своего посланника в городе, его человеческое щупальце, корень, через который он высасывал все, что можно, пытаясь насытить бездонную яму – свою память.

Приходилось устраивать передышки от этой гонки в отдаленных, диких местах – на Атлантическом побережье Ирландии, в горах и на островах Шотландии. Что могло быть лучше небольшого отдыха в графстве Керри, в Голуэе и Мейо, в Уэстер-Россе и Сазерленде, на Мулле и Льюисе? Корабль угрозами, лестью, обещаниями самой распрекрасной работы пытался выманить меня оттуда.

Но в начале марта мои дела в Лондоне закончились, и меня отправили в Германию, по которой мне теперь предстояло бродить, слоняться и путешествовать. Мне назвали несколько мест и дат, сказали, что нужно сделать, о чем думать.

Теперь, когда мне, так сказать, не нужно было пользоваться английским, можно было читать на этом языке просто ради удовольствия, чем и были заняты мои – очень немногие – свободные часы.

Год закончился, снег постепенно стал сходить, воздух потеплел, и вот когда за моей спиной остались тысячи и тысячи километров дорог, шоссейных и железнодорожных, и десятки гостиниц, меня в конце апреля отозвали на корабль – поделиться своими мыслями и чувствами. Корабль изо всех сил пытался понять настроение планеты, сформировать то впечатление, сырой материал для которого может дать только непосредственное общение между людьми. Он сортировал, систематизировал, располагал в случайном порядке и пересортировывал полученные данные в поисках шаблонов, стереотипов, пытаясь измерить и оценить все ощущения, испытанные его человеческими агентами, сопоставляя их с собственными выводами, сделанными им при плавании в океане фактов и цифр, которые он уже получил с Земли. Мы, конечно, были еще далеки от завершения работы: я и все остальные, кто находился на планете, должны были провести там еще несколько месяцев, но пора было поделиться первыми впечатлениями.

– Так вы считаете, нам следует контактировать?

Хорошо после сытного обеда, набив живот, расположиться в зоне отдыха, вытянувшись в кресле, пригасить свет, ноги положить на подлокотник, скрестить руки на груди и погрузиться в полусонное благодушие. Глаза у меня были закрыты. Мягкий теплый сквознячок с ароматом альпийских лугов прогонял запах еды, которую мы с моими друзьями недавно поглощали. Они теперь играли во что-то в другой части корабля, и до меня доносились их голоса на фоне музыки Баха – мне удалось пробудить в корабле любовь к этому композитору, и корабль теперь играл Баха для меня.

– Да, считаю. И чем скорее, тем лучше.

– Им это не понравится.

– И что? Это для их же блага.

Я открываю глаза и изображаю для дистанционного корабельного автономника (который сидит на подлокотнике под углом, словно чуть выпил) то, что, как я надеюсь, можно принять за натянутую улыбку. Затем снова закрываю глаза.

– Возможно, так оно и будет, но речь сейчас не о том.

– О чем же?

Я заранее знаю ответ, но все же надеюсь: корабль предложит что-нибудь более убедительное, чем то, что я ожидаю. Может, когда-нибудь…

– Как, – говорит корабль через своего автономника, – мы можем быть уверены, что поступаем правильно? Откуда мы можем знать, что является – или будет – благом для них, пока не проведем чрезвычайно длительных наблюдений сходного масштаба – в данном случае планетного – и не сравним последствия контактирования и неконтактирования?

– Мы уже должны понять, что к чему. Зачем жертвовать этой планетой ради эксперимента, результаты которого нам заранее известны?

– А зачем жертвовать ею ради вашей беспокойной совести?

Я открываю один глаз и смотрю на дистанционного автономника, примостившегося на подлокотнике.

– Минуту назад мы согласились, что, если вмешаемся, это, видимо, все же будет им во благо. Не пытайтесь напустить туману. Мы можем это сделать, мы должны это сделать. Вот что я думаю.

– Да, – говорит корабль, – но все равно нас ждут технические трудности, поскольку ситуация весьма нестабильна. У них переходный период; цивилизация в высшей степени неоднородная, проникнутая тесными – и напряженными – связями. Я не уверен, что все их разнообразные системы можно стричь под одну гребенку. Сегодняшний уровень развития коммуникаций на планете подразумевает высокую скорость и одновременно избирательность связи: сигнал обычно сопровождается посторонними шумами, к тому же почти всегда происходят потери. Это означает: то, что считается у них истиной, вынуждено двигаться со скоростью слабеющих воспоминаний, смены взглядов и поколений. Даже признавая свои слабости, они, как правило, пытаются кодифицировать и упорядочить их, манипулировать ими. Попытки фильтрации шума становятся у них частью этого шума, и они, похоже, способны додуматься только до упрощения того, что может быть понято лишь при ясном осознании всей его сложности.

– А-а… ну, хорошо, – отвечаю я, пытаясь понять, о чем это он.

– Гм-м, – говорит корабль.

Если корабль говорит «гм-м», значит он не уверен. Этому животному практически не нужно времени для размышлений, а если оно делает вид, что нужно, значит оно ждет, что ему скажете вы. Но мне удается его перехитрить. Я не говорю ничего.

Вспоминая тот наш разговор и высказанные нами соображения, а также пытаясь представить, о чем шла речь на самом деле, я думаю, что именно в тот момент корабль и решил использовать меня так, как использовал. Это его «гм-м» означало, что корабль решил задействовать меня в деле Линтера и что именно этот вопрос волнует его больше всего; и что весь вечер, во время еды и потом, отпуская то или иное замечание, задавая случайный вопрос, корабль на самом деле именно об этом меня и спрашивал. Но в тот момент мне это не было известно. Да и с какой стати могут возникнуть подобные мысли, когда лежишь с полным животом, в тепле и довольстве, когда тебя клонит в сон и ты говоришь в пустоту, а на подлокотнике сидит дистанционный автономник и говорит с тобой.

– Да, – вздыхает наконец корабль, – несмотря на собранную нами информацию, уровень нашего развития, сделанные нами анализы и статистически верные обобщения, такие вещи остаются неопределенными и единичными.