Иэн Бэнкс - Выбор оружия. Последнее слово техники (сборник)

– Вот как. – Пытаясь сдержать улыбку, он посмотрел на деревья, потом на свою перчатку, словно проверяя, все ли пальцы на месте. – Ну да. Слушай, Цолдрин… мне жаль, что так получилось… я говорю о твоей подружке Убрель Шиоль.

– Мне тоже жаль, – тихо сказал Бейчи и неопределенно улыбнулся. – Я чувствовал себя счастливым, Чераденин. Я так не чувствовал себя уже… с очень давних пор.

Они наблюдали, как солнце скрывается за тучами.

– Ты уверен, что она была одной из них? – спросил Бейчи. – Я хочу сказать, стопроцентно уверен?

– Никаких сомнений, Цолдрин. – (В глазах старика как будто блеснули слезы, и он отвернулся.) – Я уже сказал: мне очень жаль.

– Надеюсь, это не единственный способ сделать счастливым старика… Можно быть счастливым и по-другому. Не благодаря обману.

– Может, это был не совсем обман. И потом, старость в наши дни – совсем не то, что прежде. Я ведь тоже стар, – напомнил он Бейчи, который кивнул, вытащил платок и высморкался.

– Конечно, ты стар. Я забыл об этом. Странно, правда? Встречая человека, которого долго не видел, всегда удивляешься, как он возмужал или постарел. Но когда я увидел тебя… ты ведь ничуть не изменился, а вот я чувствую себя совсем стариком – несправедливо, неоправданно старым рядом с тобой, Чераденин.

– Вообще-то, я изменился, Цолдрин. – Он усмехнулся. – Нет-нет, я не постарел.

Он заглянул в глаза Бейчи.

– Ты тоже получишь это, если попросишь, – сказал он. – Культура омолодит тебя, а потом стабилизирует твой возраст. Или сделает так, что ты продолжишь стареть, но только очень медленно.

– Это что, взятка, Закалве? – улыбаясь, осведомился Бейчи.

– Просто такая вот идея. И потом, не взятка, а вознаграждение. И тебе ничего не будут навязывать. Ладно, все это досужие размышления. – Он помолчал и кивнул, задрав голову к небу. – А теперь уже совсем досужие. Вон там – летательный аппарат.

Цолдрин посмотрел в сторону красных облаков заката, но никакого аппарата не увидел.

– Это Культура? – осторожно спросил Бейчи.

Он улыбнулся:

– В данных обстоятельствах, Цолдрин, если ты можешь видеть летательный аппарат, то это не Культура.

Он развернулся, быстро подошел к своему шлему, надел его – и внезапно обрел нечеловеческие черты из-за бронированного, утыканного датчиками забрала. Затем он вытащил большой пистолет из кобуры скафандра.

– Цолдрин. – Голос его гулко доносился из динамиков на груди. Он проверил пистолет. – На твоем месте я бы скрылся в капсуле или просто убежал и спрятался.

Существо в скафандре повернулось лицом к Бейчи. Шлем напоминал голову гигантского, устрашающего насекомого.

– Я хочу дать этим мудилам бой, просто ради удовольствия, – сказал он. – А тебе лучше оказаться где-нибудь подальше.

Корабль восьмидесятикилометровой длины назывался «Размеры – еще не главное». Последний объект, на котором он задержался сравнительно надолго, был еще больше. Но то был столовый айсберг, на котором могли поместиться две армии, и по длине он ненамного превосходил всесистемник.

– И как только такие вещи не распадаются?

Он стоял на балконе, разглядывая что-то вроде миниатюрной долины, составленной из жилых блоков. Каждая ступень террасы была покрыта зеленью, повсюду виднелись дорожки и легкие мостики, а в самом низу бежал ручеек. Люди сидели за столами в маленьких двориках, валялись на траве у ручья, возлежали на подушках и диванах в кафе и барах, притулившихся на террасах. Над центральной частью долины, повторяя ее изгибы, под потолком небесной голубизны, висела транспортная труба, которая пропадала где-то вдали с обоих концов. Под трубой сияло искусственное солнце, похожее на громадную лампу дневного света.

– Ну? – сказала Дизиэт Сма, подходя к нему с двумя бокалами и протягивая один из них.

– Слишком большие, – сказал он, повернувшись к женщине.

Он видел отсеки, которые назывались доками, – там строились малые космические корабли (около трех километров в длину): громадные, без опор ангары с тонкими стенками. Он побывал рядом с гигантскими двигателями, которые, насколько он понял, были твердотопливными, недоступными (как это?) и явно очень массивными. Он почему-то ужаснулся, узнав, что на грандиозном корабле нет пульта управления, штурманской рубки, капитанского мостика – только три Разума, иными словами, мощнейших компьютера, которые контролируют все (как – совсем все?!).

А теперь он выяснял, где живут люди. Но все было слишком большим, слишком невероятным, слишком неповоротливым, особенно если корабль и в самом деле ускорялся так быстро, как уверяла Сма. Он покачал головой.

– Не понимаю, – сказал он. – Как же все это не разваливается?

Сма улыбнулась:

– Пораскинь мозгами. Поля, Чераденин. Силовые поля. – Она потрепала его по щеке. – Да не смотри ты так ошарашенно. И не пытайся понять все это сразу. Впитывай понемногу. Поброди. Углубись в корабль на несколько дней. И возвращайся, когда сочтешь нужным.

Немного позже он отправился в путешествие. Гигантский корабль был зачарованным океаном, в котором никто никогда не мог утонуть, и он бросился в этот океан, пытаясь понять если не корабль, то хотя бы создавших его людей.

Он бродил целыми днями, заглядывая в бары и рестораны, если хотел поесть, попить или отдохнуть. Большинство заведений были автоматическими, и вместо обслуги там были небольшие летающие подносы, хотя кое-где работали и люди: они казались посетителями, которые пожелали кого-то выручить.

– Конечно, я могу этим не заниматься, – сказал средних лет официант, вытиравший стол влажной тряпкой. Сунув тряпку в маленький мешок, мужчина сел рядом с ним. – Но видите, теперь этот стол чист.

Он согласился: да, стол чист.

– Вообще-то, – продолжил официант, – я занимаюсь инопланетными – без обид – инопланетными религиями. Моя специализация – «Пространственный аспект религиозных обычаев»… Ну, например, храмы, могилы или молящиеся всегда должны быть обращены в одну сторону, и все такое. Я все это каталогизирую, оцениваю, сравниваю, предлагаю свои теории, спорю с коллегами – здесь и в других местах. Но… работа никогда не заканчивается. Всегда находятся новые примеры. А старые подвергаются переоценке. Появляются новые люди с новыми идеями насчет проблем, которые казались уже решенными… Но, – он хлопнул ладонью по столешнице, – когда ты убираешь стол, ты убираешь стол. Ты чувствуешь, что сделал что-то, совершил некое достижение.

– Но ведь это лишь уборка стола.

– А потому в космическом масштабе это не важно?

Он улыбнулся в ответ на ухмылку незнакомца:

– Что ж, можно сказать и так.

– Но тогда что имеет значение? Мое исследование религий? Неужели это настолько важно? Я мог бы начать сочинять прекрасную музыку или развлекательные романы, но к чему? Чтобы доставить людям удовольствие? Вытирая этот стол, я получаю удовольствие. А люди садятся за чистый стол, что доставляет удовольствие им. И в любом случае, – рассмеялся человек, – люди умирают, звезды умирают, вселенные умирают. Что значит любое достижение, даже самое крупное, если само время однажды умрет? Конечно, если бы я ничего не делал, а только вытирал столы, это было бы презренным расходованием моего громадного интеллектуального потенциала. Но поскольку я сам сделал выбор, это доставляет мне удовольствие, – сказал мужчина с улыбкой. – Это позволяет мне знакомиться с людьми. Вот вы, например, откуда?