Орсон Скотт Кард - Тень Гегемона. Театр теней (сборник)

Конечно, если какой-нибудь взрослеющий самец и может подавить потребность в спаривании, то это Боб. И это одна из причин, по которым Петра его любила: он был самым сильным человеком из всех, кого она знала. За исключением разве что Эндера Виггина, но Эндер ушел навсегда.

Она снова поцеловала Боба, и на этот раз у них получилось лучше.

Кому: TW

От: PW

Тема: Что ты придумала?

Что это за ерунда насчет домоправительницы? Я не собираюсь давать тебе работу в Гегемонии, и уж тем более работу домоправительницы. Ты что, пытаешься меня устыдить? Поставить меня в такое положение, что я 1) взял собственную мать на платную работу и 2) заставил мать работать горничной? Возможность, которую я хотел тебе предоставить, ты отказалась принять.

Кому: PW

От: TW

Тема: Ядовитый зуб

Ты такой заботливый, ты мне столько интересного предложил делать! Ездить по колониальным планетам. Таращиться на стены моей квартиры с кондиционером. Ты наверняка помнишь, что твое рождение не было партеногенетическим. Ты единственный на этой благословенной земле человек, который считает меня настолько дурой, что иметь с ней дело означает надеть ярмо на шею. Но только не думай, что я тебя критикую. Я – образцовая, совершенная, слепо любящая мать. Я же знаю, как красиво это смотрится в теленовостях.

Получив весть от Сурьявонга, Вирломи сразу поняла, в какой она опасности. Но она почти обрадовалась поводу покинуть городок Гегемонии. Уже давно она подумывала уехать, и сам Сурьявонг был тому причиной. Его влюбленность стала слишком ее тяготить.

Конечно, он ей нравился, и она была ему благодарна – он единственный, кто понял, как разыграть сцену, позволившую ей покинуть Индию под дулами солдат, которые наверняка расстреляли бы вертолет Гегемонии. Он был умен, забавен, приятен, она восхищалась тем, как он умело вместе с Бобом руководил своими яростно-верными войсками, всякий раз выходя из передряг с небольшим числом раненых и пока без потерь.

У Сурьявонга было все, что Боевая школа хотела дать своим ученикам. Он был храбр, изобретателен, быстр, смел, умен, беспощаден и при этом не бессердечен. И он смотрел на мир теми же глазами, что и она, в отличие от тех европейцев, к которым прислушивался Гегемон.

Но почему-то он в нее влюбился. Она к нему слишком хорошо относилась, чтобы с порога отвергнуть все его знаки внимания, но все же полюбить его не могла. Он слишком был для нее молод, слишком… как бы это сказать? Слишком усерден, слишком хотел ее порадовать. Слишком…

Утомителен.

Вот в чем дело. Ее раздражала его преданность. Его постоянное внимание. Глаза, следящие за каждым ее движением. Его похвала самым скромным ее достижениям.

Нет, надо быть честной. Ее раздражали все вокруг, и не потому, что поступали неправильно, а потому, что она сама была не на своем месте. Она не была здесь солдатом. Стратегом – да, даже лидером, но не в бою. Не было в Риберао-Прето никого, кто пошел бы за ней, и ей некуда было вести тех, кто пошел бы.

Как же могла она влюбиться в Сурьявонга? Он был счастлив своей жизнью, а она страдала. И все, что сделало бы ее жизнь лучше, ухудшило бы его жизнь. Так что же это за будущее?

Он ее любил и потому подумал о ней, возвращаясь с Ахиллом из Китая, и предупредил, чтобы она исчезла, когда он вернется. Это было благородно с его стороны, и она была еще больше ему благодарна – за то, что он, быть может, спас ей жизнь.

И за то, что больше ей не придется его видеть.

Когда Графф приехал вывозить людей из Риберао-Прето, ее уже не было, и она не услышала предложения принять защиту министерства колоний. Но даже если бы услышала, не согласилась бы.

Только в одно место могла она направиться, о других даже и думать не хотела. Туда она рвалась все это время. Гегемония боролась с Китаем снаружи, но для Вирломи мало было в этом толку. Она поедет в Индию и сделает все, что сможет, в своей оккупированной стране.

Путь оказался достаточно прямым. Из Бразилии в Индонезию, где она примкнула к индийским эмигрантам и получила новые документы на имя уроженки Шри-Ланки. Потом в Шри-Ланку, где удалось уговорить капитана рыболовецкого судна высадить ее на юго-восточном побережье Индии. У китайцев просто не хватало судов патрулировать берега Индии, и можно было пробраться и туда, и оттуда.

Вирломи была дравидской крови [17] Дравиды – народы, населяющие Южную Индию и говорящие на языках дравидийской семьи: телугу, андхра, тамилы и другие. , темнее, чем арийцы севера. В этой местности она не выделялась. Одета она была просто и бедно, как все; но следила за чистотой одежды, чтобы не быть похожей на бродяжку или нищенку. Хотя она и была фактически нищей, потому что не было у нее резервов или средств, да если б и были, здесь они ей бесполезны. В больших городах Индии имелись миллионы выходов в Сеть, тысячи терминалов, откуда можно обратиться к банку. Но в сельской местности – иначе говоря, в настоящей Индии – такая роскошь редко встречается. А если и встречается, то попробуй сельская девушка вроде нее этим воспользоваться, это быстро привлечет к ней внимание, и вскоре ее начнут искать китайские оккупанты.

И она в каждой деревне, куда заходила, шла на рынок или к колодцу, заводила разговоры с женщинами и вскоре становилась для них своей. В городах ей пришлось бы остерегаться предателей и коллаборационистов, но простым людям можно было верить, потому что они не знали ничего стратегически важного, и китайцы не давали себе труда нанимать среди них информаторов.

Но не было у них и той ненависти к китайцам, которой ожидала Вирломи. Здесь, на юге Индии, китайцы не слишком давили на простонародье. Не так, как в Тибете, где китайцы пытались искоренить национальную идентичность и преследования шли на всех уровнях общества. Индия – она просто была слишком большая, чтобы переварить ее за один раз, и китайцам, как до того англичанам, было проще править Индией, господствуя над классом чиновников и не трогая простой народ.

Через несколько дней Вирломи уже точно знала ситуацию, которую хочет изменить.

В Таиланде, в Бирме, во Вьетнаме китайцы безжалостно расправлялись с группами повстанцев, и все же партизанская война продолжалась. А Индия дремала, будто народу было все равно, кто им правит. На самом деле китайцы в Индии действовали еще беспощаднее, но, поскольку жертвы их были из городской элиты, деревне доставались лишь обычные неприятности от коррумпированного начальства, капризов погоды, шатких рынков и малого вознаграждения за тяжелый труд.

Были, конечно, и партизаны, и повстанцы, и люди их не выдавали. Но и не шли к ним, и не рвались их кормить из своих скудных запасов еды, и повстанцы держались робко и мало причиняли неприятностей оккупантам. А тех, кто начинал отбирать провизию силой, немедленно выдавали китайцам.