Орсон Скотт Кард - Тень Гегемона. Театр теней (сборник)

– Так что мне, сидеть снаружи и смотреть, не зная, что там происходит и жив ты или нет?

– Нам что, начинать спор? Что мне все равно через несколько лет умирать и, если я погибну, но спасу наших эмбрионов, ты все равно сможешь иметь детей. Если погибнешь ты, то у нас не будет даже того ребенка, которого ты носишь сейчас.

– Нет, не надо начинать спор! – сердито бросила Петра.

– И потом, ты не будешь сидеть снаружи и смотреть, потому что ты останешься в Дамаске, наблюдая за театром военных действий и читая Коран.

– Или раздирая себе лицо ногтями от муки незнания. Ты действительно оставил бы меня здесь?

– Пусть Ахилл заперт в комплексе Гегемонии, но у него всюду есть люди, готовые на него работать. Вряд ли он потерял многих из них, когда пересохли китайские источники. Если они пересохли. Я хочу, чтобы ты здесь осталась, потому что очень в стиле Ахилла было бы убить тебя задолго до того, как ты окажешься около комплекса.

– А почему ты не думаешь, что он так же убьет тебя?

– Потому что он захочет убить детей у меня на глазах.

Петра, не в силах с собой справиться, разразилась слезами и согнулась над клавиатурой.

– Ты прости, – сказал Боб. – Я не хотел, чтобы ты…

– Конечно, ты не хотел, чтобы я плакала. Я тоже не хотела плакать. Не обращай внимания.

– Не могу. Я едва разбираю, что ты говоришь, а сейчас у тебя на клавиши сопля капнет.

– Это не сопля! – заорала Петра на Боба, потом коснулась лица рукой и убедилась, что он прав.

Она шмыгнула носом, рассмеялась, побежала в ванную, высморкалась и перестала плакать.

Когда она вернулась, Боб лежал на кровати, закрыв глаза.

– Ты прости, – сказала Петра.

– Это ты прости.

– Я знаю, что ты должен лететь один. Я знаю, что должна остаться. Все это я знаю, но мне это совсем не по душе, вот и все.

Боб кивнул.

– Так почему ты не ищешь? – спросила Петра.

– Потому что только что оно пришло.

Она подошла к его компьютеру и посмотрела на экран. Боб подключился к сайту аукционов, и на мониторе висело объявление:

Требуется доброкачественная утроба

Пять человеческих эмбрионов, готовых к имплантации. Родители – выпускники Боевой школы, погибшие в катастрофе. Владельцу необходимо сбыть их с рук немедленно. Вероятность рождения необычайно одаренных детей. Для каждого ребенка, успешно имплантированного и выращенного, будет установлен трастовый фонд. Кандидаты должны доказать, что не нуждаются в этих деньгах. Фонды для пяти победителей будут храниться в сертифицированной фирме до полной оценки предложений.

– Ты ответил? – спросила Петра. – Или предложил цену?

– Я послал запрос, в котором сообщил, что хотел бы получить все пять и прибыть за ними лично. Для ответа я дал ему один из своих почтовых ящиков.

– И ты не проверил почту, не посмотрел, нет ли там чего в этом ящике?

– Петра, я боюсь.

– Приятно слышать. Значит, ты все-таки не псих.

– Он умеет выживать, как никто. Он найдет способ вывернуться.

– Нет, – сказала Петра, – не выживать. Убивать он умеет.

– Он жив, – возразил Боб. – Значит, умеет.

– Никто его уже полжизни не пытается убить. В таких условиях выжить не трудно. А по твоему следу много лет идет патологический убийца, а ты – вот он.

– Я не очень волнуюсь насчет того, что он меня убьет, хотя мне такой исход не слишком нравится. Я все еще надеюсь умереть по причине высокого роста – когда меня зашибет низко летящим самолетом.

– Ну тебя с твоим кладбищенским юмором!

– Но если он меня убьет, а сам выберется живым, что будет с тобой?

– Он не выберется живым.

– Пусть так. Но если погибну я и все дети?

– У меня останется вот этот.

– Ты пожалеешь, что меня любила. Я все равно не понял почему.

– Я никогда не пожалею, что любила тебя, и рада, что сумела как следует достать, чтобы ты тоже решил, что любишь меня.

– Не позволяй только никому называть нашего ребенка глупыми кличками за малый рост.

– Без стручковых имен?

На компьютере замигал значок входящей почты.

– Тебе письмо, – сказала Петра.

Боб вздохнул, сел, перегнулся через стул и открыл письмо.

Мой самый старый друг! У меня пять подарочков, и на каждом написано твое имя. Только очень немного времени осталось, чтобы тебе их вручить. Жаль, что ты мне так мало доверяешь, потому что я никогда не пытался причинить тебе вред, но так уж сложилось, и потому я не возражаю, чтобы ты привел с собой вооруженный эскорт. Мы встретимся на открытом месте, в восточном саду. Восточные ворота будут открыты. Ты и первые пятеро, кто будет с тобой, могут войти. Если попытается войти кто-то шестой, вы все будете убиты на месте.

Я не знаю, где ты, так что не знаю, сколько времени тебе понадобится, чтобы сюда добраться. Когда ты приедешь, я тебе отдам твое имущество в рефрижераторном контейнере, поддерживающем необходимую температуру в течение шести часов. Если среди твоего сопровождения найдется специалист с микроскопом, можешь изучить образцы на месте, и потом специалист их вынесет.

Но я надеюсь, что мы сможем немного поболтать о старых временах. Вспомнить добрые дни, когда мы принесли цивилизацию на улицы Роттердама. Долгую дорогу с тех пор прошли мы с тобой – оба мы изменили мир. И я изменил его сильнее, чем ты, детка, – завидуй.

Правда, ты женился на единственной женщине, которую я в этой жизни любил, так что, возможно, счет равный.

Естественно, наш разговор был бы куда более приятным, если бы кончился тем, что ты вывел меня из городка и дал мне свободно уехать в любое место по моему выбору. Но я понимаю, что это не в твоей власти. Мы, гении, все же ограничены в своих возможностях. Мы знаем, что лучше для всех, но все равно не можем найти способ убедить низшие создания поступать по-нашему. Они просто не понимают, насколько были бы счастливее, если бы перестали думать сами за себя. Они для этого просто не приспособлены.

Ладно, Боб, это шутка. Или голая правда – часто они совпадают.

Поцелуй за меня Петру. И дай мне знать, когда открыть ворота.

– Он действительно думает, будто ты поверишь, что он собирается просто отдать тебе детей?

– Видишь, он прямо намекает на обмен: эмбрионы на свою свободу.

– Единственный обмен, на который он намекает, Боб, – это твоя жизнь в обмен на жизнь детей.

– А, – сказал Боб. – Ты так это поняла?

– Именно это он и говорит, и ты это знаешь. Он хочет, чтобы ты умер вместе с ним, прямо там.

– Вопрос не в этом, а в том, действительно ли эмбрионы у него.

– Насколько мы знаем Ахилла, – сказала Петра, – они уже в какой-нибудь лаборатории в Москве или Йоханнесбурге, если не в мусорной куче в Риберао.

– Кто теперь ударился в пессимизм?