Орсон Скотт Кард - Тень Гегемона. Театр теней (сборник)

– Или это они так говорят.

– Ты прекрасно понимаешь мое положение.

– Так кому же вы служите?

– России.

– А разве так не все говорят?

– Так не имеют права говорить те, кто отдал нашу внешнюю политику и военную доктрину в руки ребенка, убийцы и маньяка.

– Все три обвинения равны по силе? – спросила Петра. – Потому что я тоже виновна в том, что я ребенок. И в убийстве тоже – как многие считают.

– Уничтожение жукеров не есть человекоубийство.

– Все равно геноцид. Можете назвать его инсектицидом.

Психиатр не понял. Очевидно, он недостаточно хорошо знал общий язык, чтобы понять игру слов, в которую так любили играть девятилетние дети в Боевой школе.

Фургон тронулся.

– Так куда же мы едем, если не домой?

– В убежище, где ты будешь вне досягаемости этого малолетнего чудовища до тех пор, пока не будет вскрыт весь заговор и не будут арестованы заговорщики.

– Или наоборот, – заметила Петра.

Психиатр снова не понял, но потом разобрался.

– Это тоже возможно. Но я – мелкая сошка. Кто догадается искать меня?

– Не такая уж мелкая, если вам подчиняются солдаты.

– Они подчиняются не мне, а другому лицу.

– И кто это?

– Если произойдет несчастный случай и ты попадешь в руки Ахилла и его спонсоров, ты не сможешь ответить на этот вопрос.

– К тому же до того, как меня захватят, вы все погибнете, и ваши имена не будут иметь значения. Я права?

Он посмотрел на нее изучающим взглядом.

– Не надо такого цинизма. Мы рискуем жизнью, спасая тебя.

– И моей жизнью тоже.

Он медленно кивнул:

– Хочешь вернуться в свою тюрьму?

– Я только хочу, чтобы вы поняли: очередное похищение – это не то же самое, что освобождение. Вы уверены, что у вас хватит ума, а у ваших людей – верности, чтобы это осуществить. Но если вы ошибаетесь, меня могут убить. Так что да, вы действительно рискуете, но и я тоже – а меня никто не спрашивал.

– Я спрашиваю теперь.

– Выпустите меня из фургона прямо здесь, – предложила Петра. – Буду спасаться сама.

– Нет.

– Понимаю. Я по-прежнему в тюрьме.

– Ты под опекой и защитой.

– Я – признанный гений стратегии и тактики, – сказала Петра. – А вы нет. Так почему командуете вы, а не я?

На это у него ответа не было.

– Так я вам объясню почему. Потому что тут дело не в спасении детишек, похищенных малолетним чудовищем. Дело в том, чтобы избавить Россию от кучи осложнений. Для этого мало держать меня вне опасности. Надо вернуть меня в Армению при благоприятных обстоятельствах, в нужный момент, чтобы с той фракции российского руководства России, которой служите вы, вина была снята.

– На нас нет вины.

– Я не говорю, что вы лжете, я только говорю, что это для вас важнее, чем спасти меня. Потому что, могу вас заверить, пока мы едем в этом фургоне, я на сто процентов уверена, что меня снова захватит Ахилл и его… как вы их назвали? Спонсоры.

– И почему ты в этом так уверена?

– А какая разница?

– Ты – гений, – сказал психиатр. – Наверное, ты видишь в нашем плане какой-то недосмотр?

– Он очевиден. Слишком много людей о нем знают. Дублирующие лимузины, солдаты, конвой. Вы точно знаете, что среди этих людей нет внедренных? Потому что, если хоть кто-то из них известит спонсоров Ахилла, они уже точно узнают, в какой машине я сижу и куда она едет.

– Они не знают, куда она едет.

– Знают, если водитель – их человек.

– Водитель тоже не знает, куда мы едем.

– Он просто ездит по кругу?

– Он знает только точку первого рандеву.

Петра покачала головой:

– Я знала, что вы дурак, потому что пошли в психотерапевты, а это вроде священника в религии, где Бог – это ты сам.

Психиатр побагровел. Это Петре понравилось. Он был дурак и не любил, когда ему это говорили, но ему определенно надо было это услышать, потому что он всю свою жизнь построил вокруг мысли, что он умный, а теперь он играл с настоящей боевой гранатой и думал, что ему хватит ума не погибнуть.

– Да, ты права, водитель знает первый пункт назначения, хотя и не знает, куда мы поедем оттуда. – Психиатр делано пожал плечами. – Но тут ничего не поделаешь, кому-то надо довериться.

– И вы решили довериться этому водителю, потому что…

Психиатр отвернулся.

Петра посмотрела на его спутника.

– А ты что такой разговорчивый?

– Я понимал, – произнес этот человек, запинаясь и подыскивая слова, – что ты был бесить учитель в твоя Боевая школа.

– Ага! – сообразила Петра. – Так ты и есть мозг команды?

Человек не понял, но обиделся. Выражение «мозг команды» было ему не знакомо, но он понимал, что Петра хотела его оскорбить.

– Петра Арканян! – сказал психиатр. – Поскольку ты права и я недостаточно хорошо знаю водителя, скажи мне, что я должен был сделать. У тебя есть план получше?

– Конечно, – пожала плечами Петра. – Называете ему точку рандеву и тщательно объясняете маршрут.

– Я так и сделал.

– Это я знаю, – отмахнулась Петра. – В последнюю секунду, загружая меня в фургон, берете руль сами, а водителя пересаживаете в лимузин. А потом едете совсем в другое место. Или того лучше – сворачиваете в ближайший город и выпускаете меня на волю.

Психиатр снова отвернулся. Петра поразилась, как красноречив язык жестов. Никогда бы не подумала, что психиатры не умеют скрывать своих мыслей.

– Люди, которые вас похитили, – начал психиатр, – это ничтожное меньшинство, даже в той тайной организации, на которую они работают. Они не могут быть всюду.

Петра грустно покачала головой:

– Вы русский, вы образованный, стало быть, знакомы с русской историей, и вы всерьез думаете, что тайная служба не может быть повсюду и слышать все? Вы все свое детство только и делали, что смотрели американские фильмы?

Это уже было слишком. Психиатр принял самый авторитетный медицинский вид и выложил свой последний и решающий аргумент:

– А ты – ребенок, совершенно не обученный уважению к старшим. Пусть у тебя блестящие способности, но это не значит, что ты разбираешься в политическом положении, о котором ничего не знаешь.

– Ага, – удовлетворенно заметила Петра. – Аргумент типа: «ты ребенок и жизни не знаешь».

– Как правду ни назови, она правдой быть не перестанет.

– Вы наверняка разбираетесь в нюансах политических речей и маневров. Но это военная операция.

– Это операция политическая, – поправил ее психиатр. – Без стрельбы.

И снова Петру поразило его невежество.

– Стрельба начинается, когда успеха в военной операции не удается достигнуть маневром. Любая операция, направленная на лишение противника ценного имущества, является военной.

– Эта операция направлена на спасение неблагодарной девчонки, чтобы отправить ее к маме и папе.

– Хотите, чтобы я была благодарной? Откройте дверь.