Орсон Скотт Кард - Тень Гегемона. Театр теней (сборник)

– Терпеть не могу, когда ты пытаешься говорить сленгом Боевой школы, – заявил отец. – Ты там не был, и не надо строить из себя боевого аса.

– Не согласен, – возразил Боб, предупреждая вспышку Питера. – Я там был и считаю, что слово «ботаник» – обычное слово в лексиконе. Ведь выражение «строить из себя» тоже когда-то было жаргоном? Слово врастает в язык, когда его используют.

– Все равно он говорит как мальчишка, – буркнул отец, но это была всего лишь попытка оставить последнее слово за собой.

Питер ничего не сказал, но не был благодарен Бобу за то, что Боб встал на его сторону. Наоборот, этот парень действительно вывел его из себя. Как будто Боб считал, что может войти в жизнь Питера и встать между ним и его родителями как спаситель какой-то. Это принижало Питера в собственных глазах. Никогда не было, чтобы читатели его работ, созданных под псевдонимами Локка или Демосфена, относились к нему презрительно, – потому что не знали, что он еще ребенок. Но то, как вел себя Боб, могло быть предупреждением о будущем. Если Питер выступит под собственным именем, ему немедленно придется встретиться именно с таким отношением. Люди, которые когда-то дрожали от страха попасть под аналитический скальпель Демосфена, люди, которые когда-то мечтали снискать одобрение Локка, в грош не поставят все, что напишет Питер, и скажут: «Чего же еще ждать от ребенка» – или добрее, но не менее уничижительно: «Когда он наберется опыта, тогда и посмотрим…» Взрослые всегда говорят что-нибудь в этом роде. Как будто опыт действительно имеет какую-то корреляцию с мудростью, как будто не все глупости в мире делались взрослыми.

А к тому же Питер не мог избавиться от чувства, что Боб получает удовольствие от его невыгодного положения. Зачем этот маленький хорек пролез в его дом? Ах, пардон, в дом Эндера , конечно же. Но он знал, что это дом Питера, и прийти домой и застать Боба за разговором с матерью – это было как застигнуть грабителя на месте преступления. Боб ему не понравился с самого начала – и особенно тот наглый вид, с которым он обиженно ушел, когда Питер не сразу ответил на его вопрос. Да, Питер действительно его слегка поддразнивал, и в том была толика презрительности – подразнить ребенка перед тем, как сказать ему, что он хочет знать. Но отмщение Боба перехлестнуло далеко через край. Особенно этот несчастный обед.

И все же…

Боб – настоящий человек. Лучший, кого выпустила Боевая школа. И Питер может его использовать. Может быть, Питеру он даже нужен на самом деле именно потому, что сам он не мог себе позволить выступить публично. Боб же пользовался уважением, несмотря на рост и возраст, потому что он участвовал в битве. Он мог действовать сам, вместо того чтобы дергать за ниточки за сценой или добиваться решений правительства, влияя на общественное мнение. Если бы Питер заключил с ним какой-то рабочий союз, это сильно компенсировало бы его бессилие. Если бы только Боб не был таким невыносимым наглецом!

Нельзя, чтобы личные чувства влияли на работу.

– Знаете что? – спросил Питер. – Мам, пап, у вас завтра есть что делать, а у меня первое занятие лишь после полудня. Давайте-ка я пройду с нашими гостями туда, где они заночуют, и поговорю насчет возможности с ними поехать.

– Я не согласен, чтобы ты просто так взял и уехал, а мать тут будет волноваться, что там с тобой случилось, – сказал отец. – Я думаю, все мы понимаем, что юный мистер Дельфики притягивает опасность, и думаю, твоя мать уже потеряла достаточно детей, чтобы опасаться, как бы с тобой не случилось еще худшего.

Питер внутренне поморщился – отец всегда говорил так, будто только мать будет тревожиться, только мать будет думать, что с ним. А если это так – кто его знает? – то еще хуже. То ли отцу все равно, что с ним случится, то ли он так упрям, что не может признать обратного.

– Я не уеду из города, не согласовав с мамой, – ответил Питер.

– И не надо такой иронии, – сказал отец.

– Милый, – вмешалась в разговор мать, – Питеру не пять лет, чтобы его отчитывать перед людьми.

«То есть уже наверняка шесть. Спасибо, мама».

– Да, сложно жить в семье, – заметила сестра Карлотта.

«И тебе спасибо, стерва-монашка, – мысленно произнес Питер. – Это же вы с Бобом усложнили положение и теперь отпускаете шуточки насчет того, насколько легче жить одиноким людям вроде вас. Да, родители – мое прикрытие. Я их не выбирал, но должен пользоваться тем, что есть. А ваши насмешки только показывают ваше невежество. Или зависть, когда вы видите семью и знаете, что у вас никогда детей не будет и никто с вами не ляжет, госпожа Христова невеста».

– Бедному Питеру достается худшее из обоих миров, – сказала мать. – Он старший, и всегда к нему относились строже других, а теперь из всех детей дома остался только он, а это значит, что его нянчат больше, чем это можно выдержать. Это так ужасно, что родители всего лишь люди и постоянно что-нибудь делают не так. Я думаю, Питеру иногда хочется, чтобы он был воспитан роботами.

Питеру захотелось нырнуть в тротуар и остаток жизни пробыть незаметным пятном бетона.

«Я говорил со шпионами и военными, с политическими лидерами и финансовыми воротилами, а моя родная мать до сих пор может унизить меня, когда захочет!»

– Поступай как хочешь, – сказал отец. – Ты уже не маленький. Мы тебе помешать не можем.

– Мы никогда не могли помешать ему делать то, что он хочет, даже когда он был маленьким.

«Чертовски правильно», – подумал Питер.

– Когда дети умнее тебя, то самое худшее в том, что они считают, будто рациональность их мышления искупает недостаток жизненного опыта.

«Если бы я был испорченным мальчишкой вроде Боба, это замечание было бы последней каплей. Я бы ушел и не приходил домой неделю или вообще никогда. Но я не ребенок, я умею контролировать эмоциональные побуждения и делать что должно. Я не могу из-за каприза сбросить маску. Но не надо меня обвинять, если порой мне хочется, чтобы отца хватил удар и он онемел навсегда».

Они подошли к станции. Попрощавшись, старшие Виггины поехали на север, домой, а Питер с Карлоттой и Бобом сели на автобус, идущий на восток.

Как Питер и думал, они вышли на первой же остановке и пересели на автобус, идущий на запад. Мания преследования сказывалась во всем.

Даже вернувшись в отель аэропорта, они не вошли в здание, а пошли по торговым рядам, где раньше располагалась автостоянка – с тех времен, когда люди приезжали в аэропорт на машинах.

– Даже если здесь поставили жучки, – сказал Боб, – вряд ли у них хватит ушей слушать все, что здесь говорят.

– Если они поставили жучки у вас в номере, – ответил Питер, – значит они уже напали на ваш след.

– В номерах отелей постоянно ставят жучки, – возразил Боб. – Чтобы предотвращать вандализм и кражи. Сканирует компьютер, но ничто не мешает служащим подслушивать.