Павел Комарницкий - Последний корабль в Бессмертные Земли

— Я не хочу мешать тебе в твоём промысле, Клоп. Возможно, тебе будет также интересно узнать, что только заговорённая сеть с вплетённой медью может спасти от гнева остроухих. Есть у тебя?

— Пока нет, мой господин, — вновь осклабился пират, нимало не смущаясь только что разыгравшейся сценкой. — А вот Жжёный отказался от дела. И это меня беспокоит, мой господин.

— Покойники никого не могут беспокоить, Клоп, — чуть улыбнулся Гевар. — Забудь о нём. Сетки у тебя будут. Запомни адрес и ещё кое-что…

Пират внимательно слушал, впитывая ценнейшие сведения об остроухих. Ну кто бы мог подумать, сам начальник тайной службы Сидоммы наставляет пирата, а палач, который должен по идее заниматься его воспитанием, валяется трупом в углу… Этот мир воистину непредсказуем и удивителен.

— Да, вот ещё… — закончил лекцию Гевар. — Моё имя, произнесённое вслух или даже мысленно…

— Этого мне не нужно, мой господин. — Клоп вновь оскалился. — Я успею зарезаться, так полагаю.

— Зарезаться, — это хорошо, но не всегда возможно. Вот, возьми.

Начальник тайной службы вынул из одеяния булавку и протянул разбойнику.

— Ей достаточно уколоть палец. Смерть наступает через пару вздохов. И никаких пыток.

— Гм… — Клоп разглядывал подарок опасливо. — Спасибо, мой господин. Верно, так оно ещё надёжнее… Очень больно подыхают от этого яда, или попроще, как висельники, к примеру?

— Этого тебе никто не скажет, — усмехнулся хозяин, наблюдая за гостем. — Это висельника ещё можно вынуть из петли, откачать и расспросить. От этого яда ещё никого не откачали.

— Ладно. — Разбойник уже упрятывал булавку куда-то в шов одежды. — Даже если будет жечь, как огнём, пару вздохов потерпеть всегда можно.

— Ступай!

Когда пират ушёл, Гевар потёр руки. Что ж, если этот зажравшийся хряк, главарь проклятой Гиамуры желает на свою жирную шею таких приключений, помочь ему в этом — священный долг начальника тайной службы славного города Сидоммы.

Струи крохотного фонтанчика журчали чуть слышно, вплетаясь в чарующие хрустальные аккорды, звучавшие ниоткуда и отовсюду. Из сада доносились голоса птиц, довершая звуковую картину раннего утра. Обонятельная картина состояла из аромата курительных палочек, дымившихся в специальных сосудах, и разнообразнейших цветочных запахов, густо замешанных на солёном воздухе, идущем с океана. Ильвас чуть поморщился — вообще-то утренний бриз, обычный для церемонии Любования Рассветом, дует с суши, смывая запахами садов солёность близкого океана, но с муссоном ему спорить трудно. На бледном, быстро светлеющем небе холодно серела стеклянными гранями вершина Пирамиды, отлично видимая с веранды. Да, все дома эльдар построены так, что можно увидеть вершину Пирамиды…

Хрустальный перезвон, и сквозь висячую занавесь, отделявшую внутренние покои, на веранду вступила Ильве, довершая собой великолепную картину раннего утра. На женщине был полупрозрачный пеньюар, бледно-розовый, чем-то схожий с предрассветным туманом, что иной раз таится в гуще сада в редкие безветренные часы. Ильвас невольно залюбовался супругой. Вот уже бездну лет они вместе, и каждый раз при виде жены он невольно замирает от восторга…

Ильве, сев рядом с мужем и чувствуя его любование, улыбнулась ему той ласковой, таинственной полуулыбкой, которую Ильвас полюбил с самого начала — с той поры, когда четверо девушек и четверо юношей остались ночевать на прибрежной полоске песка, и с одной стороны неумолчно шумел океан, а с другой шелестели, пересвистывались на разные голоса ночные джунгли, даже для острого глаза эльдар выглядевшие сплошной чёрной стеной… Они так и не решились углубиться в заросли ночью, хотя наставники, мудрые Валары, уверяли — на острове нет никаких опасных зверей, змей и даже насекомых. Очевидно, в лесу, хранившем дневной жар, было теплее, чем на полоске пляжа, открытой всем ветрам. Однако гены хомо, взятые за основу, упорно твердили своё — от темноты нужно держаться подальше…

Они сидели на стволе упавшей кокосовой пальмы, прижимаясь друг к другу — четыре пары, зародыш целого народа. Да, Ильве знала, что сидящий справа от неё молодой эльдар её суженый, но то было неживое знание — химио-гипно, полученное в ниде. И только теперь, когда его рука лежала на её плече, теплом своим будто защищая от свежего ночного бриза, это знание обретало реальную плоть, превращаясь в живое, щекочущее чувство…

— А я есть хочу… — внезапно призналась девушка по имени Ингва. Другая… да, точно, это была Финвэ, фыркнула смехом — и хрупкая стена молчания рухнула.

Они говорили и смеялись наперебой, парни и девушки, и у каждой из четырёх был свой, особенный смех и своя улыбка. Ингва смеялась заразительно и звонко, чуть закинув голову, Финвэ фыркала смехом, искоса лукаво блестя глазами, Тэлери хохотала, прижимая ко рту ладошки, сложенные лодочкой… И она, Ильве, смеялась своим низким, грудным смехом, то и дело поглядывая на парня, такого узнаваемого и в то же время совершенно незнакомого — своего собственного мужа. И с каждым новым взглядом всё более родного… Нет, тогда ещё не мужа, впрочем, только суженого.

Как-то так получилось, что перед рассветом разговоры иссякли, и парочки незаметно разбрелись по пляжу — благо для четырёх пар места было более чем достаточно. Они при желании могли слышать мысли других эльдар, разговаривая мыслеречью — да, с самого начала отец их и создатель, Эру Великий, которого остальные Валары звали Илуватаром, предусмотрел для своих детей такую возможность — вот только желания подобного ни у кого не было. Им в то утро хватало друг друга…

Она уже знала, чувствовала, что он её не обидит, этот парень с такими милыми острыми ушами, и потому решилась первой. Взяла его ладонь и положила себе на грудь, как раз напротив сердца… А потом они лежали на остывшем за ночь песке, и это было всё равно — они, наверное, не заметили бы даже, если бы вместо песка под ними оказался колкий вулканический шлак… Он вошёл в неё сразу, жадно, как будто ждал этого момента тысячу лет. И юная эльдар, оскалившись и полузакрыв глаза, обхватила сильными, длинными ногами это чудо, собственного мужа — да, в тот момент уже не суженого, а просто мужа… Обнять, обволочь, не отпустить никогда, ни за что… Мой, мой!

Ильвас улыбнулся в ответ, обнял жену, ласково куснул за ухо. Да, он всё это отлично помнил.

Лучи солнца, прятавшегося за горизонтом, брызнули на вершину Пирамиды, и стеклянные плоскости, за которыми таилась сложная оптика, специально продуманная для такого дела, мгновенно разбили те лучи на многие тысячи весёлых солнечных зайчиков, разлетевшихся по всем домам, сообщая всем эльдар о начале нового дня — одного из миллионов, отпущенного судьбой и генами каждому эльдар при рождении…