Филип Дик - Сдвиг времени по-марсиански

— Желаю тебе удачи в новом поселении,— сказала Мэри.— Где будет жить один человек и десяток липких плесеней.— Она рассмеялась.— Приятное общество. Да, я уверена, что нам надо привезти наших детей на Альфу-три эм два. Я всегда считала, что... ты знаешь. Что совершенно не похожа на своих пациентов. Они больные — я здоровая. Теперь же...

Мэри затихла.

— Без разницы,— закончил Чак мысль бывшей жены.

— Скажи, а у тебя не возникало подобного ощущения? Что ты совсем не такой, как я? Нет? Во всяком случае, тестирование показало, что ты абсолютно здоров, а я больна...

— Все зависит от точки зрения,— сказал Чак.

Сначала он испытывал позыв к самоубийству, который вылился в желание отомстить жене (убить ее). Но в конце концов стандартный, проверенный на практике метод тестирования выдал для него положительный результат, в то время как у Мэри обнаружилось прямо противоположное... Какая тонкая грань! Мэри, он сам, а также любой обитатель Альфы III М2, включая заносчивого майского депутата Говарда Строу, балансировали на грани между нормой и сумасшествием — что является, в принципе, вполне естественным состоянием человека разумного.

Надежда существует всегда, возможно даже, прости господи, для гебов. Хотя, конечно, для обитателей Гандитауна она очень невелика.

«А какова для землян надежда не помешаться? — подумалось ему.— Для тех, кто только что эмигрировал сюда, на луну Альфа-три эм два?»

— Я решила, — хрипло объявила Мэри,— что я тебя люблю.

— Молодец,— довольный, согласился он.

В голове Чака, резко прервав его хмурую задумчивость, возникли мысли липкой плесени:

— Извините, но как раз в эту минуту взаимных признаний и откровений я настаиваю, чтобы ваша жена выложила всю правду о своих отношениях с Банни Хентмэном.— Помолчав, плесень несколько поубавила требовательный тон: — Может, я выразился не совсем точно, однако факт остается фактом... Ей так не терпелось пристроить вас на высокооплачиваемую работу... Однако подозрение в предательстве пало на моего отца.

— Я сама расскажу,— вмешалась Мэри.

— Давайте,— согласился ганимедянин.— Я умолкаю. Но оставляю за собой право вмешаться снова, если вы упустите что-либо существенное.

Глубоко вздохнув, Мэри произнесла:

— Чак, у меня была очень короткая интрижка с Хентмэном. Перед отлетом с Земли. Вот, пожалуй, и все.

— Нет, не все,— вставил ганимедянин.

— Вас интересуют подробности?! — воскликнула Мэри.— Я должна рассказывать, когда и где именно мы...

— Нет, не это. Важен другой аспект ваших взаимоотношений с господином Хентмэном.

— Хорошо,— задумчиво кивнула Мэри,— За эти четыре дня перед отлетом,— начала она, обращаясь к Чаку,— я рассказала Банни о своем предложении, которое основывалось на профессиональном опыте решения семейных проблем, а также на знании твоего характера, дорогой. Я выразила предположение, что, если тебе не удастся покончить с собой, ты попытаешься меня убить,— Помолчав немного, она прибавила: — Не знаю, зачем я рассказала ему об этом. Испугалась, наверное. Но мне очень хотелось поделиться с кем-то. Я ведь была с ним совсем недолго, понимаешь?

Значит, Джоанна была тут совершенно ни при чем.

«Не нужно плохо думать о людях. Вот так сразу, не разобравшись»,— решил Чак.

Он не обвинял Мэри за ее поступок. Странно, что она вообще не пошла в полицию... Очевидно, что она говорила правду, когда сказала, что любит его. Она не стала добивать его во время глубочайшего кризиса.

— Может быть, здесь, на этой луне, у нас будут еще дети,— сказала Мэри.— Будем размножаться, словно липкие плесени... Пока нас не станет целый легион.— Она мягко рассмеялась и прижалась к нему в темноте, чего не делала, казалось, миллион лет.

На темном небе продолжали появляться все новые светящиеся точки; Чак и Мэри молчали, обдумывая способы, как сделать побольше детей.

— Ты любишь меня? — прошептала Мэри, приблизив губы к его уху.

— Да.— Чак постарался ответить как можно серьезнее, поверить в то, что сказал.— Ой! — невольно вырвалось у него. Потому что Мэри без предупреждения укусила его за мочку уха.

«На этот счет есть какая-то примета»,— подумал Чак.

Однако плохая или хорошая, он никак не мог вспомнить.

Проснувшись с необычайно сильной головной болью, Барни Майерсон обнаружил, что находится в незнакомой спальне в незнакомом доме. Рядом, натянув одеяло на обнаженные плечи, легко дыша, спала незнакомая девушка с белыми, как хлопок, волосами.

«На работу я наверняка опоздаю»,— подумал Барни.

Он выбрался из постели и, пошатываясь, встал, не открывая глаз и с трудом сдерживая тошноту. Он был уверен, что до работы ему ехать по крайней мере несколько часов, а может быть, он вообще находился не в Соединенных Штатах, однако наверняка на Земле. Сила тяжести, из-за которой он с трудом держался на ногах, была привычной и нормальной.

А в соседней комнате возле диванчика стоял знакомый чемоданчик его психиатра, доктора Смайла.

Барни прошлепал босиком в гостиную и, сев рядом с чемоданчиком, открыл его, щелкнул переключателями и включил доктора Смайла. Датчики ожили, и послышалось тихое жужжание.

— Где я? — спросил Барни.— И как далеко отсюда до Нью-Йорка?

Это было важнее всего. Он взглянул на часы, висевшие на стене кухни: 7.30. Не так уж и поздно.

Устройство, которое было переносным терминалом доктора Смайла, связанным по радио с компьютером в подвале дома Барни — Нью-Йорк, Реноун, 33,— металлическим голосом произнесло:

— А, это вы, мистер Байерсон.

— Майерсон,— поправил Барни, дрожащими пальцами приглаживая волосы.— Что ты помнишь о прошлой ночи?

С чувством глубокого отвращения он заметил стоявшие на буфете в кухне полупустые бутылки с бурбоном и содовой, лимоны, тоник и формочки для льда.

— Кто эта девушка?

— Эта девушка в постели — мисс Рондинелла Фьюгейт,— сообщил доктор Смайл.— Она просила, чтобы вы называли ее Рони.

Эти слова вызвали у него смутные воспоминания, каким-то непонятным образом связанные с его работой.

— Послушай,— сказал он чемоданчику, но тут девушка в спальне зашевелилась. Барни быстро закрыл доктора Смайла и поднялся, чувствуя себя смешно и неловко в одних трусах.

— Ты уже встал? — сонно спросила девушка. Она выбралась из-под одеяла и села, глядя на него.— Который час, и поставил ли ты воду для кофе?

«Довольно красивая,— отметил про себя Барни,— глаза большие, привлекательные».

Он прошагал на кухню и включил плиту. Хлопнула дверь — девушка пошла в ванную. Послышался шум воды. Рони принимала душ.

Вернувшись в гостиную, он снова включил доктора Смайла.