Юрий Иванович - Благосклонная фортуна

А те уже наложили стрелы, собираясь встать и нанести слаженный залп по защитникам скалы.

Рёв поддержки со стороны остальных подельников стал нарастать.

А люди на скале, кто только мог пользоваться луками, тоже приготовились к стрельбе.

Виктор старался идти быстро, но ни в коем случае не переходя на бег. И всё равно привлёк к себе внимание нескольких врагов. Вокруг группы из настоятеля и нескольких атаманов стояло человек десять монахов. Похоже, личная гвардия главного изверга. Вот один из них, самый бдительный и подозрительный, и заметил бредущего к ним коллегу. Озадаченно покрутил головой и что-то спросил у рядом стоящего товарища. Тот тоже посмотрел в сторону идущего и, равнодушно двинув плечами, отвернулся. Но первый не успокоился и привлёк к себе внимание ещё одного Вещателя. Тот задумался, толкнул четвёртого из группы охраны. И, похоже, они уже собрались шагать навстречу, заодно во весь голос намереваясь предупредить о подозрительном подельнике, бредущем ниоткуда.

Вот тут как раз и полыхнули первые молнии, которых Виктор ожидал как манны небесной. Все гвардейцы непроизвольно оглянулись на Сияющее плато, где длинные, ветвистые росчерки электростатических разрядов пронзали всё, что шевелится и имеет внутреннюю проводимость. Первыми, конечно же, пали толкатели в количестве сорока голов, подталкивающие башню. Вторыми грохнулись со своих коней и подвод всадники с извозчиками, которые двигались сзади, под прикрытием металлической конструкции. Этих насчитывалось под пятьдесят. Третьими скорчились в предсмертных судорогах некоторые разбойники, находившиеся от плато в пяти-десяти метрах. Ну и наконец, с самой башни рухнуло несколько человек, которые в этот момент только поднимались на верхнюю площадку. Молнии достали их на пятнадцатиметровой высоте.

И всё, дальше защитный контур крепости не доставал. Настоятель, его седобородый алхимик, атаманы и кучка иже с ними стояли от плато метрах в тридцати, остальные разбойники ещё дальше. Четыре десятка лучников на самой макушке тридцатиметрового строения замерли в ужасе, стараясь сообразить, как им действовать в дальнейшем. Но вскоре и им стало понятно, что смерть им грозит в любом случае: некоторые деревянные кругляки, используемые как катки, стали дымиться, тлеть, а один или два загорелись чуть ли не сразу.

Первым понял, что случилось и насколько всё для монахов фатально, тот самый седобородый затейник. Он в бешенстве завыл, как собака, рухнул на колени. И стал выдёргивать волосы из своей бородёнки. Вторым осознал ещё большую опасность тот Лысый Вещатель, который первым заметил спешащего к ним воина. Он вновь развернулся к Виктору, с лязгом выхватил свой меч и с предупреждающими криками ринулся вперёд. Стали разворачиваться и все остальные, в глазах которых до сих пор плясали всё сжигающие молнии. Настоятель потянулся руками к пластине, которая выделялась у него на груди под боевым комбинезоном.

Но Палцени уже был готов к главному броску. Дистанция в десять метров позволяла нанести удар вчобой с наибольшей эффективностью и поражающим фактором. Стремительно вращающийся диск устремился в грудь стержневого, связующего всех остальных в одно общество людоеда.

Первыми, что поразил диск, оказались отсечённые пальцы, которые вражина инстинктивно успел выставить перед собой. Преграда для вчобы – никакая. И главный удар совершился, как и задумано: прямо в грудную клетку, проламывая перед этим и уничтожая ту самую пластину с дистанционным управлением всем комплексом. После чего команда на самоуничтожение крепости аннулировалась, и невидимые отсюда устройства стали разносить по прежним местам хранения приготовленные к взрыву (скорее всего ядерному) компоненты.

Дальше диск пронзил насквозь толстяка, вырывая у него со спины огромный кусок плоти, и кровавыми ошмётками забрызгивая подельников изувера. От такой сцены на всех её видевших нахлынуло отупение, продлившееся секунд пять. И только один гвардеец, самый сообразительный и подозрительный, уже заканчивал пробегать отрезок, отделяющий его от чужака.

Но и Виктор уже к тому моменту хорошо приготовился к отражению атаки, успел достать свой трофейный меч и крутануть им восьмёрку, приноравливаясь к весу и балансу. А в момент сшибки уже действовал с максимальной скоростью и присущим ему умением боя. Один удар – отражение удара противника, второй – глубокий порез, а точнее смертельная рана, нанесённая монаху сбоку по предплечью и фактически оставившая его без левой руки.

После этого все враги поняли, что перед ними, в пределах их досягаемости, виновник всех их бед и несчастий в последние дни. Ну, по крайней мере, один из виновников. И с воем ненависти, с фатальным блеском в глазах, почти все без исключения рванули в сторону Менгарца. А тому больше ничего не оставалось, как с максимальной отвагой и решительностью… развернуться и броситься убегать. Причём даже трофейный меч от себя отбросил без сожаления, лишь бы быстро набрать спасительную скорость. А и в самом деле, чего тут дальше геройствовать и пытаться отбиться от такого количества врагов? Раз одолеть их нереально, значит, тактическое отступление никоим образом не будет считаться постыдным бегством. Да и добежать до люка, нырнуть в него, а потом тоннелем промчаться к стальной двери – дело вполне выполнимое. А вот преследователи на этой дистанции обязательно отстанут. Вначале не станут слишком стрелять на бегу из луков – ибо далековато, неудобно и бессмысленно. Ведь в любом случае каждый бандит или людоед видел: чужаку некуда скрыться. Куда бы он ни убегал, всё равно упрётся в пропасть.

Когда же он провалится в тёмный тоннель, по любому за ним с той же скоростью никто не поспеет: внизу ведь темно! Пока факел зажгут, пока осмотрятся, пока двинутся… А там, ха-ха, ищи зайца в поле!

То есть Менгарец бежал не просто резво, но при этом ещё и размышлял вполне дельно, будучи уверен, что его дело правое, ноги быстрые и погоня никуда не денется, обязательно отстанет.

Убегая, успевал глазами по сторонам посматривать. И с воодушевляющей радостью заметил две весьма оптимистические сценки. В первой принимали участие люди. Во весь опор по дороге с предгорий мчались на лошадях два монаха и три разбойника. В закинутых на спины круглых щитах у них торчало по стреле, а то и по две, и они орали во всю мощь лёгких, выкрикивая только одно страшное для них слово:

– Армия! Армия!

За ними растянувшейся колонной мчались лёгкие кавалеристы в форме армии Севера, на ходу довольно метко и густо стреляя по бандитам. Стрелы так и летели потоком, и только за пару мгновений ещё два пытающихся спастись всадника покатились с воплями боли по каменной дороге. Видимо, стоящие на пути заслоны были не просто сбиты таранной атакой в лоб, а ещё и отрезаны от побега проникшими им за спины скалолазами-разведчиками. И приход такой силищи однозначно ставил крест на существовании разбойничьей вольности.