Юрий Иванович - Капризная Фортуна

То, что это не был орёл из семейства катарги, опозналось сразу. По размерам раза в два меньше и уж совсем не белого цвета. То, что хищник, даже сомнений не оставалось. Кто ещё станет атаковать человека, тело которого – такое же? А вот то, что верный двуручник в момент атаки оказался слишком далеко, вообще в голове не укладывалось. В два огромных прыжка Виктор попытался достичь валуна с другой стороны костра и уже прыгнул в третий раз, намереваясь ухватиться за рукоять в падении, а дальше уже как получится.

Но мощный порыв ветра буквально снёс человека в сторону: это так птица резко расправила крылья перед ударом или посадкой. Инопланетянин покатился по камням, пытаясь хоть один из них подхватить и не глядя швырнуть в нападающего. И в момент остановки обе ладони его легли на подходящие булыжники, но одновременно с тем и плечи оказались крепко прижаты к земле. Над ухом раздался странный клёкот, и вместо смертельного удара по голове клюв птицы постучал слишком осторожно, словно по хрупкому стеклу. А потом раздался свист, условно означающий «давай дружить!». Не веря собственным ушам, Менгарец вывернул голову насколько мог и встретился взглядом со взглядом огромного птичьего глаза. А потом и второй свист послышался, который повторился несколько раз весьма старательно:

– Большой. Человек.

Причём птица как-то слишком радостно и интенсивно продолжала прижимать человека крылом, нисколько не опасаясь раздавить того насмерть или поломать рёбра. И только присмотревшись к огромному, в его руку, клюву, Виктор заметил небольшой, но довольно специфический дефект, который имелся у одного весьма прожорливого птенца.

– Мурчачо?! – воскликнул он с узнаванием. – Неужели это ты?! – Затем резко вывернулся, вскочил на ноги и уже без всякого страха стал постукивать кулаком по клюву и трепать по нагрудным перьям. – Мурчачо! Как же ты вымахал всего лишь за месяц! Ха-ха! А почему же ты не белый? Потому что ещё маленький? Да какой же ты маленький?! Уже больше меня ростом! Ай да Мурчачо!

Затем догадался перейти на свист, пользуясь теми сочетаниями звуков, которым когда-то обучал взрослых катарги, используя для уроков птенца. Оставалось поражаться, как это создание, в тот момент имевшее всего несколько суток от рождения, запомнило язык свиста и теперь может вполне сносно на нём произнести нужное слово. Да и понял он всё прекрасно, когда человек просвистел:

– Кушать. Еда малого катарги! – подзывая за собой к валуну и поспешно доставая угощения в виде мяса, лепёшек и сыра. – Еда для Мурчачо! Мурчачо молодец, хороший, сильный, большой!

Орёл довольно клекотал в ответ, принимая угощение на свой огромный жёсткий язык и отправляя моментально в ненасытную утробу. Понятно, что такие маленькие кусочки для него что мухи для слона, он бы с удовольствием из рук своего первого кормильца, заменившего ему кормящую мать, и целого поросёнка проглотил. Оставалось радоваться, что он ест осторожно, хотя время от времени так и норовил прижаться то клювом, то боком, то крылом прикрыть. Совсем не реагируя на то, что человек от таких дружеских, а то и сыновних чувств каждый раз чуть с ног не валится.

Угощенья кончились в течение минуты, ну максимум полторы. Но только встретившаяся пара разных существ попробовала складывать свистом более длинные фразы, как заявились ещё три, на этот раз взрослых, орла катарги. Похоже, что те самые опекуны, которые на второй день крушения доставили сюда как самого птенца, так и брёвна, мясо и огромный топор лесоруба.

Кажется, они тоже прекрасно узнали своего голого, не имеющего перьев собрата по воздушному океану, потому что за своего «молодого орлёнка» даже не побеспокоились. Чинно уселись напротив, сложили крылья и выжидательно уставились на человека. Мол, чего надо? По крайней мере, именно этот вопрос просматривался в их взглядах и слышался в вежливом клёкоте.

Ну Виктор и начал объяснять. Попутно пытаясь ввести в прежний словарный запас свиста новые понятия и целые предложения. И добрый десяток слов, похоже, запомнили орлы с ходу. Особенно такие, как «нельзя», «можно», «надо», «друзья» и «дружить». Но это не слишком облегчило поставленную перед человеком задачу.

Что он только не делал, не изображал в дополнение к своему свисту: строил из меча на своей спине дельтаплан, махая руками, изображал катарги, показывал маленького человека опять под дельтапланом и всё это рисовал углём на валунах, а потом и на большой боковой стене ущелья. Кажется, именно рисунки оказались наиболее действенным способом общения, обучения и пояснения своей основной просьбы. А та сводилась только к одному: хоть как-то передать весточку для того самого малого человека, который может летать на дельтаплане и сейчас находится в Чагаре. Для пояснения последней детали Менгарец даже нарисовал довольно подробную карту здешнего мира. Что характерно, короли небесного океана, привыкшие и умеющие смотреть на весь мир сверху, сразу оценили удивительную точность нарисованной карты, скорей всего, поняли её и даже затеяли на эту тему между собой короткий, но яростный спор. Потом ещё слушали довольно внимательно до самого заката, а когда почти стемнело, один из катарги протянул лапу вперёд и стал свистеть:

– Катарги летят. Маленький человек, давать дружить, большой человек. Большой – спасаться от опасности. Маленький ждёт Чагар. Дай мне весть.

Так он повторил несколько раз, пока до человека не дошёл весь смысл этой топорно построенной фразы. Орлы готовы лететь в Чагар и даже отыскать известную им покорительницу небес, но требуют ещё и какую-то для неё конкретную весточку. Или сувенир. Или предмет. Или письмо.

«Ну, про письмо – это я уже загнул, – пытался интенсивно сообразить Виктор, что такого у него есть особенного из вещей. – Потому что если они просто сбросят письмо на Чагар, оно может попасть вообще в нежелательные руки. Вполне возможно, что весть о моём воскрешении для принцессы будет выгодно некоторое время держать в тайне. А вот дать пернатым друзьям какой-то предмет, который бы сразу подсказал Розе о моём отменном самочувствии, это ещё тот вопрос! Что бы такое придумать? Да ещё немедленно?»

Он бросился перебирать все свои вещи в рюкзаке, в карманах и за пазухой. Первое, что подходило хоть как-то, был толстенный стержень, который чёрной «вечной» краской мог рисовать ещё долгое время. Но он в отряде был единственный, и только им партизаны делали зашифрованные значки на стенах и перекрёстках тайных ходов. Можно, конечно, и на угольки перейти или чернильными принадлежностями, рисовальными кистями во дворце разжиться, но сам по себе стержень ещё ничего не значит.

А вот фонарь!

В отряде имелось целых четыре фонаря, и были все надежды, что ещё новые отыщутся на нераскрытых объектах. Тем более что фонарь символизировал собой много важных вещей: и подземелья, и свет, и инопланетную энергию. Так что, только получив именно такую посылку, Роза догадается о многом. А если ещё и выдумку задействовать да нечто вспомогательное прибавить…