Владимир Мясоедов - Черный космос

– Да, если здесь климат-контроль окончательно накроется, будет печально, – задумчиво покивал я, думая о том, есть ли в кабине где-нибудь нормальный туалет, и уставился на измененного. – А разве ты не можешь сам обнаружить неполадку и объяснить Лейчу, как ее чинить?

– Она далеко и глубоко, – поморщился практически видящий технику насквозь мутант. – Долго до нее дорываться, а даже если и докопаемся, не факт, что сможем починить. Армейские блоки систем часто не взаимозаменимы с гражданскими. А робот именно вооруженным силам Земли когда-то принадлежал. Плюс, он не новый, едва ли не времен войны с цедашу, сейчас уже и стандарты смениться могли. Переходников же без мастерской не наделать.

– Зато мы смогли найти много картриджей для скафандров, – попытался обрадовать меня киборг. – Целых сорок семь штук кислородных и почти четыре десятка пищевых. Эээ… водных, правда, всего четыре. Но Джина говорит, что припасов у нее много, хватит на всех, надо только ее освободить.

– Шесть человек протянут на них максимум дней пять, а потом умрут от жажды, – новость меня неприятно удивила, ведь одна стандартная кассета рассчитана на нужды человека в течение суток. Конечно, можно ужать потребление, причем сильно, однако подобный ход лишь поможет выиграть немного времени. – Ну, это если мы мулатку все-таки выцарапаем у ее сторожей и больше никого не обнаружим.

– Меньше, – смущенно заметил киборг. – Раненым надо много пить. Хотя да, если людей еще прибавится, может плохо получиться. С ними. Или с нами.

– Живые бы уже дали о себе знать, – покачал головой мутант. – У нас еще есть штук двадцать бутылок с алкоголем. А может, и больше, каюты командного звена Лейч вскрывать побоялся, мало ли, вдруг кто-то вернется. А там наверняка есть бары. И кроме выпивки в холодильнике наверняка лежит и минералка на утро.

– Вот только все дорогие бутылки во время обстрела разбились, – мрачно заметил я. – Впрочем, отделить воду от стекла, да и от спирта, если уж на то пошло, задача решаемая. Его можно просто сжечь и тогда образуется углекислый газ и пары воды.

Один из лежащих на полу с переломом и острой лучевой болезнью техников очнулся от вызванного утомлением и лекарствами забытья, обозвал меня варваром и снова отрубился. Или талантливо сделал вид, что лишился сознания, не желая в таком состоянии еще и работать.

– Ладно, будем надеяться, система жизнеобеспечения выдержит, – вздохнул я. – А нет, придется привыкать к жизни в скафандрах и учиться чесаться прямо сквозь герметичную одежду. Ладно, народ, пошли освобождать девицу, томимую в плену двумя злобными дроидами. Поможете мне снять один из излучателей с робота. Силы тяжести нет, а потому до места допрем его свободно, главное, чтобы в дверях нигде не застрял. Только пожевать сейчас чего-нибудь возьму…

Спустя какой-то час о проглоченном второпях сухом пайке очень жалелось. А простреленный инопланетным излучателем живот, откуда вывалилась полупереваренная пища, безумно пекло, несмотря на все попытки встроенной в залатанный герметизирующей пеной скафандр аптечки отключить болевые ощущения. Дроиды оказались вовсе не так просты, как нам казалось.

Первого мы вынесли быстро и четко, прямо через тонкую переборку, ведущую к палубе со спасательными капсулами. Толстый, в руку толщиной, луч, соединивший на мгновение приземистое тело, похожее на механического краба без клешней или просто на суповую миску, обзаведшуюся ножками, буквально испарил изделие старых союзников человеческой расы. Но вот второй механизм, лишившись напарника, немедленно пошел в атаку. Встроенный антиграв, наличие которого в столь малом объекте никто даже не заподозрил, позволил роботу воспарить и на умопомрачительной скорости метнуться в новообразовавшуюся после выстрела дырку. Не обращая внимания на прикосновение оплавившихся и до сих пор горячих краев, железный убийца протиснулся внутрь. И застал нас с киборгом, настраивающих второй и последний из принесенных нами тяжелых лазеров, врасплох.

Первый выстрел достался именно Лейчу, вероятно, сочтенному более опасным. Импульс энергии врезался ему в то же место, что и немного раньше, еще больше повредив броню на голове, фактически заменяющую череп. Киборг, повинуясь не истребленным в нем человеческим рефлексам, вскинул руки, пытаясь спасти свою самую важную часть тела, ту, где располагается мозг. Второй и третий импульсы ударили его по конечностям, тоже бронированным, разумеется, но уже не так хорошо. Прикрывающий левую руку скафандр не выдержал, и из проплавившейся в нем щели вырвался густой фонтан перегретого пара, бывшего лишь несколько секунд назад плотью измененного.

Мне повезло в том, что руки случайно оказались примерно на уровне пояса. А еще в том, что приемный родитель научил весьма ловко палить из лазерных пистолетов от бедра. И мощность импульса до сих пор оставалась выставленной на максимум. Соревноваться в скорости с таким боевым роботом было почти невозможно, ну а в меткости он априори несовершенные организмы людей превосходил. Однако неуязвимых, как известно, не бывает. Первая серия коротких импульсов всесжигающего света, отправившаяся в свою цель, эту глубокую философскую мысль подтвердила. Возникший вокруг дроида силовой щит поглотил ее, но отнюдь не полностью. Часть следующих один за другим с неразличимой глазу скоростью лучей врезалась в броню маленького агрессора и оставила на ней весьма заветные выбоины. Увы, развернуться ко второму противнику и выстрелить данный факт дроиду нисколько не помешал. Импульс пробил качественный и дорогой скафандр, словно какую-то тряпочку, и, судя по ощущениям, зажарил меня заживо. То, как опомнившийся Лейч уцелевшей рукой всадил прямо в мелкого искусственного гаденыша заряд из своей винтовки, пробившей того насквозь, увидеть уже не удалось. Позднее мы решили, что у робота банально закончилась энергия, щедро расходуемая на защиту и нападение. Удивительно, что ее вообще хватило в столь маленьком тельце на столь бурную деятельность. Но внятно мыслить я смог лишь парой часов позже, когда отошел от жуткого болевого шока и ударной дозы впрыснутых препаратов, не давших загнуться от боли, истечь кровью или получить заражение оной обугленными частицами плоти и полупереваренной едой.

– Жить будет и даже чистым останется, – решил получасом позже Френк, назначенный на роль доктора и сейчас занимающийся моими ранами и культей Джины. – Пару дней, правда, желудок поболит, пока живые клетки будут нарастать вместо тканезаменителя. И длина кишок несколько уменьшилась, а значит, проблемы с пищеварением до сеанса лечения в клинике обеспечены. Но зато уже завтра можно будет вставать на ноги. Мне же с ребрами в легких бегать приходится? Приходится. Ну, вот и ты не развалишься.