Александр Михайловский - Прыжок к звёздам

— Выясни отношения оккупантов с местной аристократией. Конечная точка маршрута — замок на отметке: 156,145 западной долготы и 15,549 северной широты, — уточнил задание лейтенант.

Собственно этот самый аристократический вопрос занимал и самого Басманова. И вот, когда до замка осталось буквально несколько километров, до его слуха донёсся звучный голос трубы. Взглянув на карту, сержант убедился, что, продвигаясь вдоль узкого просёлка, ответвившегося от тракта, они вот-вот выйдут на открытую местность, на окружающие замок поля. Развернув отделение в цепь, Басманов приказал перейти на бег, при выходе на опушку остановиться и осмотреться.

Вот среди ветвей наметились просветы. Деревья отступили назад, и за полосой густого кустарника открылся вид на окружённый полями небольшой аккуратный замок. Три круглые башни, стоящие вплотную к друг другу, были окружены невысокой стеной. Недалеко от стены располагалось достаточно крупное село.

— Жителей так на тысячу, — оценил сержант, поднимая к глазам бинокль, — Дома каменные, крыты тёсом… Значит, неплохо живут люди! — одобрил он неведомого ему феодала, — Только вот, пустынно что-то?

Басманов повёл взгляд вдоль дороги ведущей из замка и с дистанции примерно в пятьсот метров, о чём доложил встроенный в бинокль лазерный дальномер, были замечены две конные группы.

— Интересно? — подумал Басманов, разглядев, что только одна группа, всадников в пятьдесят, была экипирована в чёрные доспехи. Им противостоял примерно десяток конных бойцов в отполированных до блеска кольчугах, среди них выделялся один, в тяжёлых латах и шлеме с глухим забралом, Басманов оценил, что в эти доспехи мог влезть разве что шестнадцатилетний подросток, — Сдаваться, что ли, вышли?

Нет, не сдаваться! Всадник в латах наклонил своё копьё, и ещё раз прозвучала труба…

— Он же их на бой вызывает, камикадзе ё…ный! Пацан с рогаткой! — охнул сержант, — Сейчас же их в котлетный фарш изрубят ни за х…й собачий! — он мгновенно оценил плюсы и минусы своей позиции, — Во первых мы у них за спиной — это хорошо! Достаточно далеко — это плохо! «Свои» и «чужие» на одной линии, тоже плохо потому, что «пуля дура» — скосит всех!

— Отделение — к бою! — сейчас в нём заговорила генетическая память предков, веками рубившихся на русском порубежье со всякого рода бандитами, вроде ливонских рыцарей, норманнов, монгольских орд и так далее… — Ахмед, ты остаёшься здесь, огонь по моей команде и на твоей выбор! Марченко, Петров — заходят слева, по полям! Лаврухин, Ячменёв — справа, вдоль дороги! Остальные, за мной! Огонь, только по моей команде! Перебежками, марш!

Тем временем, «чёрные», не спеша, строились в боевой порядок, видно посмеиваясь над идиотским вызовом сумасшедшего дворянского сынка. Правда, по обе стороны дорогу ограничивали глубокие, примерно в метр, дренажные канавы, что делало невозможным охват с флангов и превращало бой в чисто лобовое столкновение. Именно эту канаву и использовали Лаврухин и Ячменёв для скрытного продвижения.

Потом донёсся топот пущенных в галоп коней, лязг оружия и грохот рушащихся на землю всадников. Отбросив сломанные в первой стычке копья, бойцы взялись за мечи, Грохот тяжёлых ударов, как в кузне, ржание коней, крики умирающих. Под копыта коней падали и «светлые» и «чёрные». Пыль дороги безразличная к политике равнодушно впитывала в себя кровь.

Метрах в восьмидесяти от места схватки Басманов опустился на одно колено и поднял к плечу автомат. В прорези прицела возникла фигура в чёрных доспехах.

— Ну, суки, Я вам…., не дон Румата! — задержав дыхание, сержант нажал на спуск. Глухо бухнул подствольный гранатомёт. Оставляя за собой чуть заметную полоску беловатого дыма, граната ушла в самую кучу топчущихся на месте «чёрных». Хриплый разрыв, всплеск огня, ослепительные искры разлетающихся осколков. Рядом, короткими очередями, послушно отозвались автоматы товарищей. С дистанции кинжального огня восемь автоматов прошлись по рядам «чёрных» хорошо отточенной бритвой.

— Мочи их всех! В сортире! — пронёсся над дорогой зычный голос сержанта, — Чтоб ни один гад не ушёл!

И вовремя… Последний, из прикрывавших уже спешенного подростка в латах, дружинник безвольно повис в седле, выронив меч из обессиленной руки. Удар по шлему ошеломил, заставил замешкаться. Блеск стали в голубом небе, и нет сил поднять щит… Вот она смерть! «Подросток» начал медленно опускаться в дорожную пыль, рядом со своим павшим конём. И это, возможно, спасло ему жизнь… В игру вступила другая сила, для которой ничто крепость лат и острота мечей.

Выпущенная из снайперской винтовки, пуля пропела свою песню смерти и ударила «чёрного» между лопаток. Из раззявленного в крике рта брызнул фонтан крови. Вслед за ней, по плотно сгрудившимся «чёрным», прошёлся смерч огня и металла. Взрывы гранат, треск автоматных очередей, свист пуль. Уцелевшие от первых очередей, прикрытые боками и спинами соратников, «чёрные» попытались развернуть лошадей навстречу новому противнику, но вылетали из сёдел выбитые ударами пуль. Кони и люди смешались в одну окровавленную массу, а навстречу им уже поднимались в рост бойцы в странных камуфляжных одеждах и массивных бронежилетах высшей защиты. Переменчиво военное счастье, только что ты был охотником и вот уже превратился в затравленную дичь!

— Осмотреть раненых! — Басманов легко перепрыгнул через канаву, и зашагал по пыльной дороге, равнодушно перешагивая через мёртвые тела, направляясь к стоящему на четвереньках предводителю защитников замка.

— А с этими, что делать? — Ячменёв указал стволом автомата, на тяжко копошащегося в пыли чёрнодоспешника.

— Добей! — ожесточённый всем увиденным в этом рейде, Басманов чувствовал за собой право отдавать такие приказы. Как там сказано было-то: — «И воздастся тебе по делам твоим! Аминь!» — он пробормотал себе под нос, — Так им и пусть, сукиным котам! Карма у них такая, оказывается!

— Что же это ты удумал, идиот! — резким движением подняв «подростка» на ноги, он встряхнул его как жестяную куклу, — Самому жить надоело, так хоть бы бойцов своих пожалел! Им то за что такая глупая смерть?! — он гневно говорил, даже не задумываясь о том, что его не понимают. Даже стоя во весь рост, «подросток» едва достигал подбородка Басманова верхушкой своего шлема. Внезапно ноги его подкосились, и он безвольно повис на руках сержанта.

— Скис, пацан! — Басманов аккуратно опустил тело на землю и стащил с его головы шлем.

— Вот это, да! — присвистнул подошедший сзади Сашка Лаврухин, — Тёлка! П…ц всему!? — основание для таких эмоций у него было. По полированным наплечникам доспеха, пышной волной рассыпались длинные волосы, цвета спелой пшеницы. Чёткие, прекрасного рисунка, нежно-розовые губы. Из их уголка к точёному подбородку стекает тоненькая струйка крови.