Космический маразм

Очнулся и Рубель, резко присел.

- Я кто? – спросил он. – И почему внутри так пусто? Ни мыслей, ни идей, один лишь голод, злоба и тоска. А! Вот тебя я знаю! Ты – президент Земли. Планета неплохая, но люди, что живут на ней – преотвратнейшее племя. И я сам теперь какой-то невыносимый. Где глубина? Где разум? Где способность понять и всех, и всё? Где планов громадьё? Я не согласен. Не знаю, кто я, но хочу назад.

- Я тоже, - согласился Дудиков. – Так давайте же, мой друг, прибегнем снова к чарам ваших рук.

Они снова возложили ладони друг другу на животы. На секунду вспыхнуло пламя, и их слегка отбросило в стороны, отчего Рубель перекувырнулся, а Дудиков стукнулся затылком о камень.

Впрочем, через пару мгновений они резко вскочили на ноги и уставились друг на друга.

- Да уж, идея была неудачной, - сказал Дудиков злобно. – Я и не знал, что ты настолько мерзкий тип. И теперь понимаю, отчего тебя всё время тянет говорить стихами.

- А я и вовсе не рад, что тебя встретил, - сказал Рубель. – Одна ненависть и самодовольство, ни на чём не основанное. И пустота – чёрная, ненасытная. Фу! Меня сейчас вырвет.

- Да ладно уж, - сказал Дудиков. - Зато теперь мы не питаем иллюзий относительно друг друга. Где там моя пресс-конференция?

- Да вот же она, - Рубель взмахнул крылом и исчез, а Дудиков в роскошной красной меховой мантии и с глобусом в руке очутился на высоком стуле посреди залитого светом зала. Лампы светили ему в глаза, и он почувствовал, как тональный крем плавится и ползёт по лицу.

Откуда-то с небес раздался торжественный голос Митьки:

- А сейчас перед нами выступит Президент Всея Земли, великий и несравненный Семён Иванович Дудиков!

Дудиков поправил съехавшую на ухо тяжёлую шапку и заговорил:

- Бояре! Тьфу ты… Граждане Земли! Наступает тяжёлый час, а может быть, и год, причём не один. Мои дозорные со всей достоверностью сообщают, что к нам приближается с абсолютно угрожающими намерениями супостат, который при ближайшем рассмотрении оказывается вероятным противником. Братья и сёстры, дальние родственники, знакомые и коллеги, врачи и учителя, сантехники, журналисты, композиторы и прочее быдло! Я бы хотел призвать вас встать на защиту нашей планеты от супостата. А супостатом, если вдуматься, может стать каждый. Вот если, скажем, ребёнок утром не помыл себе руки, то не враг ли он нам? Ведь каждая болезнетворная бактерия может угрожать нашей стабильности и процветанию. А женщина, которая красит губы? Может ли каждый из нас быть уверенным, с какой целью она это делает? А фильмы? А колёса? А склероз? Всё, абсолютно всё может служить нашему вероятному противнику. Посему призываю вас оказать мне поддержку абсолютно во всём. У вас просто нет другого выбора, кроме как довериться мне целиком и полностью. Так и скажите: «На тебя уповаем, царь-батюшка». И денежку дайте, и лобызайте меня во все места. Ибо если не я, то кто же вас защитит, сирых, убогих и неразумных? И бдите. Очень важно, не смыкая глаз, всматриваться друг в друга, выискивая в каждом из нас что-то подозрительное, сомнительное и слабое. Ведь все мы на самом деле друг другу враги, и надо суметь это вовремя заметить и предотвратить. Вы всегда можете доверить мне самое сокровенное – например, вашу тайну или секрет вашего друга. Я сам сделаю нужные выводы. И не бойтесь доносить. На том свете всем воздастся, и чем больше, тем лучше. Теперь о том, что я собираюсь сделать. Я собираюсь укрепиться. Я хочу стать сильным и защищённым от любых напастей, в том числе и от вас. Потому что если я слаб, то как же я буду вас защищать? А если силен, то разве вы сможете мне навредить? То-то же! Любите же меня, бояре и простой люд! Цените и лелейте!

Последние слова потонули в шквале аплодисментов, которые Дудиков внезапно смял рукой и отбросил в сторону, оставшись наедине с Рубелем посреди крохотной плохо оштукатуренной каморки без дверей и без окон.

- Ну что? – спросил он Рубеля. – Сойдёт?

- Весьма вдохновляет, - кивнул Рубель. – Мне даже самому захотелось дать вам денежку.

- За чем же дело стало? – хмыкнул Семён, снимая шапку Мономаха и протягивая демону словно чашу для подаяния. – Ладно, шучу. Ты лучше вот чего… Добудь мне часы такие, типа шахматных, только для одного. Чтобы время отмеряли и звонили каждые десять секунд.

- Эээ, - Рубель ошарашенно поднял брови.

- А, ладно, как хочешь. - Дудиков отмахнулся. – Где тут выход?

Он шагнул в случайную сторону, и в стене образовалась дверь, за ней залитый солнцем зелёный дворик, а в центре его огромный трактор, увешанный спойлерами, дефлекторами и прочими прибамбасами, не говоря уж обо всех последних моделях оружия.

- Ну, здравствуй, - сказал Дудиков, сбрасывая с себя мантию и медленно обходя трактор кругом.

Он коснулся причудливо изогнутого заднего крыла, провёл ладонью по ряду зеркал и потрогал датчик Гейгера внутри выхлопной трубы.

- Только ты меня понимаешь, - произнёс он. – И не предашь никогда. Правда ведь?

Трактор промолчал, словно подтверждая сказанное.

- Куплю тебе ещё пушечку скоро, - продолжил Дудиков. – вон туда повесим, под брюшко. Не бойся, мешать не будет, она складная. Зато если вдруг и вправду найдётся супостат…

Голос Дудикова дрогнул, и на глазах заблестели слёзы.

А в это время персональный пенсионер планеты Земля Илья Владимирович Тюртяев брёл вдоль длинного ряда людей к мрачному сооружению, похожему одновременно на Дом Союзов и мавзолей Петера Второго Петровича-Негоша. Люди смотрели на старика хмуро, словно в чём-то не одобряли.

- И то правда, - пробормотал Илья Владимирович. – Куда уж мне… Какая от меня может быть обществу польза? Убытки одни.

Он грузно лёг в уже привычный гроб, который услужливо выплыл из тумана в центре помещения под зловещее шипение невидимых механизмов, положил усталые руки на грудь и закрыл глаза.

Перед его мысленным взором поплыла вся его никчёмная жизнь, потраченная на службу партии и народу. И, словно припев в песне, повторялась в этих видениях одна и та же мысль, не дающая старику покоя – мысль о том, что не бывает в Ираке белых медведей.

Глава 3. Тамара и демон

Как и большинство девушек, Тамара любила спать. Но немного не так, как все остальные. Она лучше высыпалась, если сон был беспокойным, с несколькими пробуждениями за ночь. Она любила проснуться среди ночи и лежать в полудрёме, разглядывая пятна света, двигающиеся на потолке. Ей представлялись странные образы, будоражащие фантазию и дающие пищу для размышлений. Примерно по той же причине она любила сны. Они, правда, ей снились не часто, зато яркие, трёхмерные, с цветом и звуком. Как правило, наутро она их не помнила, но ощущение чего-то приятного, нереального, оставалось.