Восход Ганимеда. Смертельный контакт

Антон Петрович сел на застеленную постель и задумался.

То, что он увидел сегодня в лаборатории искусственных организмов, не просто превзошло его ожидания, это напугало Колвина.

Он видел отлично отлаженные машины, которым не хватало лишь одного — надежного источника автономного питания.

Колышев был прав — составляя документацию по проекту, Антон Петрович сознательно опустил часть информации, оставив ее лишь в своей голове. Поступить так было вполне логично — тех чиновников, что принимали решение по докладу, не интересовали нюансы исследований, им нужен был наглядный конечный результат, а Колвин прекрасно знал, через сколько рук пройдут бумаги, прежде чем попадут наверх, к тем, кто выносит окончательный вердикт. Среди этих людей, которые являлись промежуточными звеньями, вполне могли оказаться личности, не вполне добропорядочные, но зато технически грамотные.

Идея могла уйти. Колвин был знаком с подобными случаями, когда проект сначала «резали», а потом он вдруг осуществлялся под другим именем, и принял меры предосторожности против этого. А когда его идею положили в стол, он не нашел нужным вносить дополнения и коррективы в существующие документы.

Главный итог исследований все эти годы находился при нем.

Вид разлагающейся руки не мог ввести Антона Петровича в замешательство. Он бился над той же проблемой много лет. Живая ткань упорно не хотела соединяться с полыми металлическими костями, внутри которых располагались моторы и приводы…

Как ни странно это прозвучит, но внезапное решение данной проблемы пришло из… космоса.

Известно, что много лет ученые собирают пробы космической пыли, частицы комет, газообразные взвеси из атмосфер планет Солнечной системы, лунные реголиты и прочие образцы вещества, какие только можно добыть вне земной атмосферы.

Колвина заинтересовали образцы веществ, полученных из кометных газовых шлейфов. Он собирался поставить ряд опытов над ними, потому что знал — некоторые вирусы космического происхождения, по сути, не являются живыми организмами, они представляют собой нечто среднее между живым и неживым — их молекулы сложнее любого неорганического вещества, но они «недоразвиты» до уровня самой примитивной органики.

Мучаясь над проблемой совместимости живого с неживым, Колвин вполне справедливо полагал, что исследования в данной области помогут ему в решении вопроса.

Он не ошибся, хотя результат оказался совершенно неожиданным и совсем не в том виде, как представлял себе Антон Петрович. Собственно, начиная исследования, он и надеяться не мог на то, что получилось в конечном итоге.

Подвергая образцы различным воздействиям, как излучения, так и иных мутагенных факторов, он внезапно натолкнулся на некую разновидность уже известного вируса, молекулы которого обнаружили способность к химической мимикрии — молекулярная структура вируса «приспосабливалась» к тому веществу, с которым в данный момент находилась в непосредственном контакте, слипалась с ним, проявляя тем самым чудо маскировки, — качества, столь необходимые для выживания в среде другого организма, причем вирус обнаружил такое неоценимое для Колвина свойство, как способность маскироваться не под одно, а сразу под несколько веществ.

Долгие кропотливые опыты доказали, что вирус безопасен для человека — он начинал размножаться только в условиях очень высокого давления, из чего Колвин сделал справедливый вывод, что тот родом с планеты–гиганта — возможно, с Юпитера, где давление измеряется сотнями атмосфер…

После нескольких лет непрекращающихся опытов он наконец сумел получить тот вид вируса, который химически связывался со всем, к чему прикасался. Покрыв таким составом искусственную кость, Колвин убедился, что живая ткань, единожды прижатая к такой обработанной его веществом поверхности, намертво склеивается, «срастается» с ней и уже не подвержена никаким процессам отторжения…

…Он встал, прошел по узкому пространству своей комнаты.

Ощущение, что она станет его последним пристанищем в этой жизни, не покидало Антона Петровича.

Он влип. Единоличное обладание государственной тайной, способной изменить ход истории, никогда не прощалось отдельному человеку. Это он усвоил твердо.

Государственная тайна… Колвин вдруг усмехнулся, зло, саркастически. Три с лишним года назад, когда он спускался в эти бункеры, чтобы смахнуть пыль с бесценной аппаратуры, его знание не было нужно никому. Не было ни ажиотажа вокруг искусственных организмов, ни самой проблемы… Теперь же, когда американцы создали и продемонстрировали всему миру своего первого искусственного бойца, у кого–то вдруг загорелось кресло под задницей. И тут же вспомнили про «Гаг–24», про него, про разработки.

Хотя, если разобраться беспристрастно, не в личных обидах крылись истоки его тревоги. Все личное уже было пережито, разложено по полочкам памяти… оприходовано, так сказать. Изменилось мировоззрение Колвина. С одной стороны, он понимал, что исторический процесс не повернуть вспять и, как любил повторять один из его давних друзей, «все, что однажды создано одним человеком, сможет повторить другой». Рано или поздно это сделают и без его участия. Видно, пришел срок реализации данных технологий. Но Колвин в отличие от других очень хорошо понимал их несовершенство. Эскалация гонки вооружений в области создания искусственных организмов неизбежно столкнется с неразрешимой пока проблемой — отсутствием электронного мозга, адекватного человеческому. Вывод же напрашивался сам собой — он видел готовые сервомашины, что и сейчас продолжали свой бег в соседнем зале, дай он им совместимость с живой оболочкой, и они, одновременно с внешностью, получат внутренний источник независимого питания — живую ткань, чьи килокалории будут аккумулироваться и использоваться сервомоторами… Отличные биомеханические бойцы, чья жизнь представляет ценность только в эквиваленте затраченных на их производство денег, но они останутся… тупыми. Тупыми настолько, что бросить их в бой означает обречь на смерть все живое в радиусе действия оружия.

Мнение Антона Петровича было обоснованным. Он воевал и отлично понимал разницу между стрельбой по мишеням и настоящим боем, где порой невозможно отличить врага от своего, мирного жителя от террориста и решения приходится принимать интуитивно, на уровне подсознания. Нет аналогов человеческому мозгу, и это очень скоро поймут, если еще не поняли, и тут в «Гаге», и за кордоном, в лабораториях НАТО…

Чипсет, продемонстрированный Колвину Барташовым во время их памятной встречи, прямо–таки кричал о том выходе, что будет, обязательно будет найден и осуществлен… Сервомашина в конце концов получит человеческий мозг … и это… это казалось Антону Петровичу настолько страшным, что он терялся, ощущая БЕЗДНУ, на краю которой вдруг оказалось все человечество.