Эдминд Гамильтон - Космическая опера

Табита думала, что с ней поговорит хотя бы автоответчик, но так и не услышала ничего, кроме все той же музыки. Через пару минут она вытащила штекер из гнезда.

— Она никогда не подходит, — утешил дежурный, его сцепленные руки мирно покоились на животе. — Двадцать минут, — сказал он еще раз. — Это если машиной.

Он говорил с абсолютным безразличием и словно в пустоту.

— Я экономлю, — сказала Табита.

— Сорок пять минут.

Сквозь тройное стекло она видела следы многих машин — или, может быть, одной машины, долго катавшейся туда-сюда. А еще она увидела плато, на котором высился маяк.

Там, в северо-западном направлении, горбатился тускло-коричневый купол. Вдали, словно падшие звезды, сияли три или четыре огонька, немигающих и отчетливых.

На экране юная парочка так и продолжала кататься. Геперь говорил один только мужчина, а женщина смотрела на него и улыбалась. Конец шарфа, накрученного ею на голову, трепался во встречном, от вентилятора, потоке воздуха, словно вымпел боевого корабля.

— А где мне можно взять машину? — спросила капитан Джут.

— А вы подождите пару часов, и я вас туда подвезу, — предложил дежурный.

Но это ее никак не устраивало.

— Но должны же здесь быть такси.

— Сомневаюсь. Сейчас апогей, — пояснил дежурный, словно она этого не заметила. — В апогей посетителей не бывает.

— Здесь что, бывают посетители? — сказала Табита и защелкнула свой манжет. — Так в какую там сторону?

Дежурный снова указал на восток — короткий тычок пальцев в противно надушенном воздухе.

— Здоровенный дом и весь сплошь в окнах, — сказал он, активируя для нее шлюз. И добавил: — Все равно она вас не пустит.

Капитан Джут тронула пальцем герметизатор скафандра. На базе ей дали контактное имя, Мортон Годфри. Мужское, надо думать.

— Мне же только взять отсюда груз, — сказала она.

Дежурный наблюдал за экранной парочкой с неослабным вниманием, как ревнивый любовник или шпион. Возможно, это он написал сценарий и теперь хотел убедиться, что все поставлено верно.

— Она никогда никого не пускает, — обнадежил он.

Дом стоял на дальнем возвышающемся склоне плато. Он представлял собой асимметричную груду серебристых алюминиевых блюдец. Блюдец было много, а окон в них гак и вовсе была чертова уйма, думала Табита, поднимаясь по склону. И все эти окна горели, словно нанимательница мистера Годфри решила задать сказочный бал.

Камера тщательно осмотрела посетительницу, затем в ее наушниках прозвучал механический голос:

— Изложите ваше дело.

— От агентства «Кейруэйз» к Мортону Годфри, для приемки груза, — сказала Табита.

Она подошла к камере вплотную и показала свое запястье. «Предметы искусства» — гласило описание груза.

— Мистер Годфри находится в недоступности.

— Чей это дом?

— Этот дом принадлежит принцессе Бадрульбудур, — сказал робот. — Она находится в недоступности.

— Я что, спросила что-нибудь не так? — спросила капитан Джут.

— Я не имею возможности ответить на этот вопрос, — сказал робот. — В настоящий момент нет никого, кто мог бы вас принять.

Она прямо видела его, «Факто-4000», с расширенными возможностями и до крайности чопорного. Ей представилось, как он, с метелочкой из перьев в манипуляторе, неспешно движется вдоль вереницы серых гипсовых статуэток.

— Где и как я могу с ними связаться? — спросила она.

— В настоящий момент нет никого, кто мог бы вас принять, — сказал робот. — Ваш визит полностью записан и зарегистрирован в ноль пять двадцать два тридцать два. Зайдите, пожалуйста, в другой раз.

Спускаясь со склона, она обернулась на дом. В ослепительно освещенных окнах не было никого, ничто и нигде не двигалось. За домом вдали всходила постная бледно-желтая физиономия Урана.

Она связалась с кораблем:

— Ну как там все, Алиса?

— КОММУНИКАЦИОННЫЙ ТРАФИК ПОЧТИ НА НУЛЕ.

Капитан окинула взглядом маленькие пузырьковые купола, в беспорядке раскиданные по чуть волнистым просторам метанового льда. Там тоже ничего не двигалось. Живет же здесь кто-то, а зачем? С какой стати?

— ЗАРЕГИСТРИРОВАНО ОДНО ПРЕДПРИЯТИЕ СОЦИАЛЬНО-БЫТОВОГО ОБСЛУЖИВАНИЯ.

— Бар? Тут есть бар?

— ВЕСЬМА ВЕРОЯТНО. ИМЕЕТСЯ ГОСТИНИЦА НА СТО КРОВАТЕЙ.

— Значит, кто-то и правда сюда приезжает. — При ее всегдашней удачливости, не иначе как отшельники, свихнутые на религии. Обстановка начинала действовать ей на нервы. — А кто она такая, эта принцесса Бадрульбудур? Нам это известно? — спросила она у корабля, набирая параллельно номер гостиницы.

Телефон на секунду смолк, это Алиса наводила справки.

— ПО ЭТОМУ ИМЕНИ Я НЕ СМОГЛА НИЧЕГО НАЙТИ. СЛЕДУЕТ ЛИ МНЕ ПОСЛАТЬ ЗАПРОС?

— Нет, Алиса, чушь это все.

Гостиница ответила. Табита услышала медленную негромкую музыку и на дальнем плане разговор какой-то пары.

— Вы открыты? — спросила она.

— Спроси меня вежливо.

Голос был культурный, хрипловатый, доброжелательный, женский. У Табиты слегка отлегло от сердца.

— Я только что прибыла. Мне нужны свежий воздух и перезарядка.

— Если ты, дорогая, найдешь на Умбриеле хоть что-нибудь свежее, расскажи нам, и поподробнее.

Гостиница называлась «Грезы». Она располагалась в том самом коричневом куполе, который Табита заметила из окна конторы. В гардеробе не было ни души. Она вложила свой чип в прорезь, а скафандр повесила в шкафчик.

В коридорах «Грез» царила тишина, они были сплошь покрыты толстыми лиловыми коврами — на случай, наверное, если кто-нибудь стукнет или топнет. А еще были стрелки, направлявшие к некоему «кладезю». Капитан Джут пошла по их указаниям.

Стрелки привели ее к маленькой круглой камере, от которой расходилось два других коридора. И еще была лестница вниз. У начала лестницы стояла высокая синяя стеклянная ваза с одним-единственным цветком.

Цветок был очень большой, он выглядел вызывающе и не слишком правдоподобно. От его середины томно изгибались шесть темно-синих лепестков. А середина представляла собой лицо.

Лицо было человеческое, в натуральную величину. У него были зеленые глаза, широкий нос, лавандовые, влажно мерцающие губы. Глаза смотрели рассеянно и безучастно, но как только появилась Табита, губы чуть-чуть раздвинулись, словно издав беззвучный вздох.

Спускаясь по ступенькам в «кладезь», Табита все время ощущала, что цветок провожает ее взглядом.

«Кладезь» был сплошь облицован белым пенокамнем и винилом с отделкой из самой доподлинной сосны. В нем находились восемнадцать столиков и концертный рояль. Рояль был накрыт чехлом, а все столики пустовали.

У конца барной стойки играл музыкальный автомат, в нем под аккомпанемент одинокого саксофона неясное количество людей скорбно пело в унисон на каком-то неизвестном языке. Напротив бара было венецианское окно, дававшее прекрасный вид на безлюдный тоскливый пейзаж. Окно было тонировано в синевато-зеленый цвет, что ничуть не помогало. В помещении было шестеро человек. За стойкой стояла женщина, а еще одна женщина и четверо мужчин сидели перед ней на высоких табуретках. Все они выглядели старше Табиты. Все они смотрели на нее, когда она спускалась по лестнице.