Юлия Зонис - Инквизитор и нимфа

Пока геодец тащил его к кресту, Марк вяло попробовал сопротивляться — больше для проформы, чем от искренней веры в возможность побега. Все равно его трепыхание для Ван Драавена было, как для кулачного бойца бокс с обнаглевшей улиткой.

Крест валялся в огуречных зарослях. Без малейшего усилия миссионер швырнул Марка на землю и привязал его руки к влажному от росы железу. Потом, все так же не напрягаясь, поднял крест и водрузил на прежнее место, глубоко вдавив ось в рыхлую после дождя почву. Хорошо хоть задыхаться под собственным весом не пришлось — ступни Марка уперлись в нижнюю короткую планку.

Геодец встал рядом с крестом и уставился на скалы, сереющие в предрассветных сумерках.

— Что вы делаете? — в десятый, наверное, раз и уже без всякой надежды на ответ спросил Марк.

Как ни странно, сейчас миссионер до ответа снизошел:

— Жду рассвета.

— Зачем вы меня к кресту привязали?

Геодец хмыкнул:

— Какой же ритуал без креста? Не одному ордену воровать чужую параферналию.

— Оставьте орден в покое, — процедил землянин. — Он вам ничего не сделал.

— Похвальная лояльность, — весело отозвался Ван Драавен. — К сожалению, не на то направленная. Вам, Салливан, не приходило в голову, что Ordo Victori сильно напоминает отнюдь не средневековые рыцарские ордена, а другую организацию, развившую бурную деятельность чуть позже?

— О чем вы говорите?

— Об СС. Двадцатый век, Германия. Припоминаете?

«Нашелся еще праведник», — злобно подумал Марк, а вслух спросил:

— Вот скажите, Ван Драавен… если бы я не пытался вас сдать… вы бы меня оставили в покое?

— Вас интересует, отказался бы я от идеи привязать вас к кресту, если бы вы не пытались так настойчиво меня оболгать?

— Да.

— Увы, нет. Не отказался бы. Но пусть вас утешит мысль, что мне было бы мучительно стыдно.

Встающее солнце ласково пощекотало лучами затылок Марка. Сегодня распогодилось. Денек обещал быть отличный. Дымка над сгоревшим берегом наконец рассеялась. В прозрачном воздухе утра кресты сгоревших сосен смотрелись бы голо и страшно, если бы не выгнувшаяся над мертвым лесом радуга.

«Как разноцветная гирлянда над входом кладбищенской церкви», — подумал Марк.

— Откуда вы вообще взяли крест? В шлюпку запихнули или на месте склепали? Это ж надо такую бандуру через полгалактики тащить. — Он осознавал, что ведет себя примерно как школьница, застрявшая в лифте с опасным маньяком — тем самым, чей портрет она только вчера видела в сети. Школьнице тоже кажется, что, пока она говорит и маньяк отвечает, ничего особенно страшного не случится.

Из каких-то своих соображений геодец решил поддержать игру. По крайней мере, он снова ответил:

— Не через полгалактики, а всего-то около четырехсот парсеков. А вы, Салливан, могли бы и подчитать материал. Знали ведь, с кем придется общаться.

«Если бы я знал! — мысленно взвыл Марк. — Я бы не книжки читал, а свистнул на корабле парализатор. Или лучше „перчатки смерти“.»

— Ионнанитский крест — основной религиозный символ Геода, — дидактически продолжал Ван Драавен. — Он устанавливается на любой территории, принадлежащей церкви бога Освободителя. Я мог бы оставить на корабле-матке еду, одежду и медикаменты, а крест обязан был прихватить с собой.

— Чтобы привязывать к нему людей?

— В том числе.

— Что вы собираетесь сделать? Сжечь меня во славу бога Освободителя? Прирезать?

— Если бы так, — вздохнул геодец. — Все перечисленное я бы отлично мог проделать без посторонней помощи.

— А сейчас вы помощи дожидаетесь? От кого? От Павшей Звезды? От архангела с трубой и бубенцами?

— Нет. От вашего приятеля.

И тут словно что-то щелкнуло в голове Марка. Сложились кусочки мозаики: вчерашние оговорки ионнанита, записи и бред старого викторианца, слова маленького Нарайи и вот этот крест, так отчетливо видный от скал в прозрачном рассветном воздухе.

— Вы думаете, что Нарайя придет меня спасать?

— Я в этом стопроцентно уверен.

Ну конечно. Человек, еще вчера говоривший в сердце голосом утабе, сегодня привязан к страшному, убившему отца кресту. Да в возрасте Нарайи Марк и сам побежал бы спасать любого, кто заговорил бы в его сердце голосом Чарльза Салливана.

— И вы считаете, что он обратится к секену? Вызовет на поединок вашего чертова Риберату?

— Ваша сообразительность, правда, слегка запоздалая, не устает меня поражать.

Плевать на насмешки!

— И вы уверены, что Освободитель придет?

— Если позвать как следует, он несомненно придет.

Этот ненормальный просто и методически выполняет свою работу Предтечи. Он тоже чокнулся. Все здесь чокнутые.

— Вы сумасшедший, — громко и обреченно сказал Марк. — И все здесь сумасшедшие. На этой планете люди сходят с ума.

Лжесвященник резко обернулся к нему. В свете солнца глаза Ван Драавена щурились, как у кошки, и горели так же ярко. Присмотрись — и увидишь тонкий вертикальный зрачок. Салливана пробрала дрожь.

— Говорят, сильные магнитные поля разрушительно влияют на человеческую психику, — промурлыкал Ван Драавен. — Я, к сожалению, не могу подтвердить или опровергнуть это утверждение, потому что человеком отнюдь не являюсь.

— Да? А кто же вы такой?

Школьница, щебечущая с маньяком. Это безнадежно.

— Как бы мне вам представиться? — протянул лжесвященник, все так же по-кошачьи щурясь. — Может быть, сыном дьявола?

Марк вздрогнул так, что покачнулось врытое в землю основание креста.

— Что, не нравится? Вы полагали, что я не замечу ваши шашни с моим папашей? Что он вам обещал за меня — силу? Власть? Бессмертие?

— Дьявола не существует, — выдавил Марк.

— Тут я с вами абсолютно согласен. Дьявола, конечно, не существует. Но что он вам все-таки обещал?

— Вы хотите предложить мне вдвое больше?

— Закатайте губу, Салливан. Я хочу вас предупредить. Я, собственно, уже предупредил вас: не связывайтесь с тем, чего не понимаете.

— Да я ничего не понимаю! — рявкнул Марк, раскачивая что было сил крест.

— Тем более не связывайтесь, — уже мягче добавил лжесвященник. — Потому что результат вас не обрадует.

— А что меня обрадует — смерть на кресте?

— Это хотя бы поэтично.

Улыбкой геодца можно было поджечь город. Два города с пригородами в придачу.

Но здесь не было городов. Только поселок с убогими хижинами, такими эфемерными в жарком струящемся воздухе, что, кажется, взойди солнце повыше — и поселок растает, как фата-моргана. Лишь скалы казались твердыми и основательными, крепко вгрызшимися в бурую землю. От скал к белой разделительной цепочке камней двигалась маленькая фигурка.

Он шел совершенно один, хотя наверху, на узкой каменной кромке, наконец-то показались и остальные утесники. Два десятка жалких горбатых фигур. Но идущий не выглядел жалким. Только очень одиноким и очень маленьким.