Юлия Зонис - Инквизитор и нимфа

За границей круга еще оставались живые: например, золотоволосый парень со смутно знакомым лицом, который сидел сейчас на полу и открывал и закрывал рот, как выброшенная на песок рыба. Горло парня почти нежно обвивала плеть. Плеть, бич, клинок черной катаны, обладавший всей остротой меча и всей гибкостью тени. Оле медленно накручивал свой конец плети на кулак. Один рывок — и голова парня отделится от шеи. Оле очень хотелось сделать этот рывок. Оле много чего хотелось. Оле наконец-то был свободен и намеревался хорошо погулять в этом городе — человеческом, кишащем, пахучем и полном жизни.

«Нет», — уже привычно приказал Марк.

И тогда Оле впервые ответил. Он говорил не словами, но слова, наверное, прозвучали бы так: «Нет? Ты, должно быть, шутишь. Ты дважды ползал передо мной на коленях, дважды вымаливал жизнь. Признай наконец, что для тебя нет ничего дороже жизни. И это правильно. Нет ничего, в этом мире и во всех остальных, ценней и прекрасней. И мы будем купаться в жизни, поглощать ее, транжирить без меры и находить еще больше. Давай же, в чем дело?»

«Шеймас», — сказал Марк.

«Что?»

«Оставь мальчишку. Для начала прикончим Шеймаса. Я давно хотел это сделать».

Мысль крайне понравилась тени. Плеть по-змеиному соскользнула с горла золотоволосого, и черная катана, вновь обретя форму меча, понеслась вниз — туда, где возился израненный Шеймас. Оле, который был Марком, не знал промаха. Но Марк, который был Оле, в последний момент успел слегка отклонить руку. Клинок, не задев раненого, чиркнул по полу у самых ног. Ног Оле — и ног Марка, потому что в эту секунду они еще оставались единым целым. Но уже в следующую Марк рванулся изо всех сил прочь, туда, где над ивами небо наливалось краской, где роса смачивала щеки лежащего в траве окровавленного человека. Свобода пришла с треском сухожилий, с болью лопающихся нервов и напрочь слезающей кожи — с тем звуком, с которым, должно быть, надвое рвется душа.

Беглец обрушился в собственную плоть. Он еще успел услышать далекий то ли крик, то ли стон, а затем все пропало, сменившись безопасной и никем не обитаемой тьмой забытья.

Если бы Марка спросили в течение последних трех лет, за что он согласен заплатить собственной шкурой, — он ответил бы, что именно за эту ясность, ясность мыслей и памяти, вернувшуюся с уходом Оле. Думать было легко. Думать было приятно. Он не пытался больше укрыться за логикой, защититься ею от хаоса, но логика придавала форму и смысл происходящему.

Итак, что же произошло в черном круге? Марк снова вскочил — простыня липко чавкнула — и заходил по комнате. Пластиковые, надежно охватывающие ногу тапочки мягко ступали по ковру. Тень послушно следовала за викторианцем по стене.

Оле говорил о вуду. Что такое вуду? Опосредованное воздействие на объект через его подобие — куклу, куколку… личинку, прячущуюся в Шеймасе. У паразитов, живущих в Марке и в Шеймасе, общий предок, расхождение всего в одно поколение… даже если ДНК личинок мутирует, как обычная человеческая ДНК, за одно поколение мутации не успели бы накопиться. Идеальное сходство. Та кукла, в которую геодские бокоры втыкали дрожащие иглы разрядов. Резонансная частота способна разрушить структуру любой молекулы, так что геодцы, не мудрствуя, прошлись по всему электромагнитному спектру. Цепочки пылевой плазмы разлетелись вдребезги, и обрывки разнесло по клеткам Марка… То ли убийство, то ли научно обоснованный экзорцизм — Оле не дал плясунам возможности объясниться.

Все это Марк успел обдумать еще в больнице, но была в происшедшем и некая странность, уже три дня не дававшая ему покоя. В последний раз Шеймаса видели на Терре. Город, явившийся Марку в хищных мечтаниях Оле, тоже не напоминал ни один из земных городов. Однако геодцы до последней секунды поддерживали связь с девушкой в парке, а поле, кромсавшее личинку Шеймаса, одновременно убивало и живущую в Марке тварь. Мгновенная коммуникация, по скорости в миллионы раз превышающая скорость света. Наверняка не электромагнетизм. Но что тогда?

Марк резко остановился у стола, подобрал стилус и, раскрыв файл с вопросами, записал еще два.

Первый: «Какова природа сигналов, которые связывают геодских Стражей друг с другом и мою личинку с личинкой Шеймаса?»

И ниже второй, плавно вытекающий из первого:

«Если механизм передачи информации между личинками и геодцами одинаков, намекает ли это на общее происхождение?»

Он угрюмо оглядел список. Безукоризненный анализ. Осталось лишь построить суперкомпьютер, скормить ему вопросы, получить ответ «42» и успокоиться… вполне надежно успокоиться, если припомнить, что комбинация «4–2», «си-ни», означает на Терре. Терра… Что-то скользнуло по самой границе сознания. Что же это было? Старинный фантастический роман, «42», суперкомпьютеры, Терра… Лаури? Мысль вертелась в голове, нечто, связанное с мгновенной передачей информации, с компьютерами и почему-то с Лаурой… Марк замер. Нет. Не с Лаурой.

Продымленная комната на верхнем этаже общаги, антикварная запись «битлов» в динамиках, пивные бутылки на подоконнике. Они втроем — Марк, Лаура и смуглый большеголовый парень по имени Фархад — стоят в закутке у окна. Снаружи уже стемнело. Косые струи дождя, подсвеченные фонарем, переходят в мягкий, неуверенный пока ноябрьский снег. Фархад изо всех сил старается не пялиться на Лаури и, бубня и бестолково повторяясь, рассказывает о квантовых компьютерах атлантов. Что же он говорил?…

— На Земле этим тоже занимались, но, конечно, профукали момент. Профукали, да. А работы были потрясающие. Да, потрясающие работы. В Калькутте ребята брали идентичные электроны и запускали в расщепитель луча. Получались «запутанные» пары, понимаете? Понимаете?

Ни Марк, ни Лаури не понимали и втайне потешались над потеющим, так усердно старающимся их заинтересовать Фархадом.

— Ну как вам объяснить? Если по-простому, то «запутанные» пары — это две частицы, квантовые состояния которых все время связаны, независимо от расстояния между ними. Да, независимо от расстояния. Одна может быть у меня в стакане, — тут Фархад тряхнул стаканам, чуть не забрызгав пивом платье Лаури, — а вторая на орбите Плутона. Но если я изменю состояние, например, спин первой, точно так же и в ту же секунду изменится и спин второй. Ага, спин, знаете, что такое спин? Ну, спин. А если взять не одну частицу, а десять? Три верчу по часовой стрелке, семь против. Это уже информация, до фига информации, потому что по или против — тот же бинарный код. Так вот, атланты это развили и использовали. То, что они сплавляют на рынок, кибермозги и прочие штучки, — это для них рухлядь, технологии каменного века. Ага, каменного века, палеолита. Понимаете?