Вячеслав Шалыгин - Экзамен для гуманоидов

Тренировочный лагерь Первой Межзвездной экспедиции спал после утомительного дня крепким сном. Пение цикад и приглушенный шум близкого моря создавали приятный звуковой фон. Крупные южные звезды компенсировали ущербность луны, и легкие домики отбрасывали глубокие тени в их неверном серебристом свете.

— Идем спать, Паша, все равно со всем этим не напрощаешься… — пилот сорок третьей смены Андрей Голубев забросил в пену ленивого прибоя окурок и зябко повел плечами.

— Я раньше на Черном море ни разу не был, — пилот восьмой смены Павел Кольченко подбросил на ладони гальку и, присев, попытался запустить камешек «блинчиками».

— Восемь, — сосчитал Голубев. — Номер твоей смены. Как бы мне сорок три изобразить?

— Подкачаешься — изобразишь, — Кольченко рассмеялся, хлопнув мощного товарища по плечу. — Это тебе не мистера Олимпия выигрывать. Это «блинчики»!

Он многозначительно поднял вверх указательный палец и округлил глаза. Чемпион ВКС по бодибилдингу Андрей Голубев развел в стороны огромные ручищи и попытался поймать Пашу в борцовский захват. Тот увернулся и припустил вдоль берега, шлепая босыми ногами по теплому мелководью.

— Развлекаетесь, мальчики? — прозвенел из мрака знакомый друзьям девичий голосок.

— Не настолько интимно, чтобы избегать общества прекрасных дам, — живо откликнулся Андрей. — Идите, Аля, на голос. Только осторожно, темень кромешная, можно запнуться.

— Вас на фоне моря видно, как днем. Не промажу. А где мой пилотик? — Алевтина Бахарева взяла Голубева под руку и оглянулась. — Я слышала его смех отсюда.

— Вы не ошиблись, он просто решил пробежаться перед сном. Да вот он, шлепает, легкоатлет. Вы уж с ним помягче там, в полете, обращайтесь. Он у нас натура нежная и ранимая, почти интеллигентная, — Андрей рассмеялся.

— Не в пример некоторым бройлерам, — Паша вытер полотенцем взмокшее лицо. — Здравствуйте, Аля.

— Завтра прощальный ужин, вы придете? — Аля отпустила руку Голубева и подошла к Павлу.

— Конечно, — Кольченко сам не понял, почему смутился. — Все-таки последний вечер.

— Я на вас надеюсь… — Аля легко провела пальцами по его плечу и, мягко шагнув назад, растворилась в темноте.

— Дай сигарету, — шумно выдохнув, попросил Андрея Павел.

— Зацепила она тебя, братец, — усмехнулся Голубев. — Ты в ее присутствии выглядишь, как пацан на первом свидании. Ну ничего, на вахте разберетесь. Только не тяни, всего два месяца вам веселиться.

— Всего, — Павел помотал головой. — Такое со мной в первый раз. Как бы мало не показалось. Два месяца…

— Вот, вот — показалось! Ты, гляди, не увлекайся. Девица видная, слов нет, но больно уж она смело за тебя взялась.

— Я сам разберусь, ладно?!

— Не кипятись. Ты, кстати, биолога из моей смены видел? Ноги от зубов…

— Потребительский подход у тебя к женщинам, Голубь. Некоторые из них гораздо большего заслуживают…

— Вот именно, что некоторые! Всех-то не осчастливишь!

— Ладно, пошли домой, секс-символ.

Первая половина ужина прошла немного напряженно. Пилоты, все офицеры ВКС замерли, слушая речь Сомова, и почти не прикасались к еде. Медики и биологи косились на развалившегося за отдельным столиком академика Афанасьева. Личность неординарную настолько, что представить себя беседующим с ним или, не дай бог, несущим вахту, воображения хватало у единиц. Восьмой смене в связи с этим сочувствовали все, даже не зная пилота и инженера лично. Афанасьев летел именно с ними. Инженеры напутствие генерала не слушали вообще, налегая на коньячок и салаты. Их руководитель к началу банкета опаздывал.

Сомов мужественно дочитал речь, сел, отдуваясь, за столик академика и залпом выпил приличную порцию водки. Жест официального руководителя проекта стал для будущего экипажа своеобразным сигналом к началу собственно банкета.

— Что вы думаете о нашем биологе? — наклонившись к уху Павла так близко, что у того перехватило дыхание, спросила Аля.

— Думаю, что для академика он слишком молод. А для хорошего компаньона слишком заносчив.

— Это штамп всех современных средств массовой информации. Афанасьева почему-то жутко не любят. Но заслуг его не смеет отрицать никто. Получить Нобелевскую и по физике и по биологии — это сильно.

— Уникум, я не спорю, но, по-моему, он все-таки зануда.

— Ну что ж, увидим, — Аля перестала коситься на академика и улыбнулась Паше, — выпьем «на брудершафт»?

— Может быть, просто перейдем на «ты»?

— Боишься задеть общественное мнение, целуя при всех своего напарника?

— Не хочу быть братом при более интересных перспективах.

Аля рассмеялась.

— Ну, вот ты и расслабился. Так-то лучше.

Спустя час на танцевальном участке банкетного зала уже кипели латиноамериканские страсти. Галантные пилоты разбивали пытавшиеся найти свой ритм пары штатских, а биологи затеяли какие-то подвижные танцевальные игры. Голубев накрепко «припаялся» к своей длинноногой «биологине», танцуя с ней медленно и слегка неуклюже неподалеку от Павла и Али. Судя по движению губ, он болтал без умолку. «Тоже попался», — подумал Кольченко без всякого осуждения или злорадства.

— Странно, — прокричала Аля, пытаясь перекрыть грохот музыки, — тебе не кажется?

— Что? — не расслышав, переспросил Павел.

— Странно, почему на вахты назначают тройками? Причем, тройками разного состава. Вот в первой, насколько мне известно, две девушки и один парень, в четвертой — как у нас и вообще: ни в одной тройке нет такого, чтобы были только женщины или только мужчины.

— Честно говоря, я об этом и не задумывался, — Паша пожал плечами. — Тут трудился целый батальон психологов. Думаю, они знали, что делают.

— И все равно, интересно. А еще, заметь, все моложе сорока.

— Мы же экипаж, а не колонисты. Нам на «Ермаке» еще летать и летать. Какой смысл уходить на пенсию после пары рейсов?

— Это вам, пилотам, а у нас контракт только на один полет.

— А вдруг ты захочешь продлить этот самый контракт?

— С тобой, возможно. — Она хитро улыбнулась и прижалась к Паше плотнее. — Та девушка, что танцует с твоим «качком», Света, моя соседка по комнате.

— Похоже, что тебе сегодня будет негде ночевать, — сказал Павел, мгновенно уловив начало игры, — но это можно легко исправить. Выгнать Голубя из вашей комнаты мне, конечно, не удастся, но в его отсутствие освобождается место у меня…

Аля подняла на него влажно блестящие глаза и слегка наклонила голову. Паша чуть нагнулся и поцеловал ее в приоткрытые губы. Зажигательную музыку жарких стран сменил старинный блюз, а сплетение цветных лазерных лучей — бессмертный зеркальный шар, бросающий на пары хлопья «снега» из световых «зайчиков». Танцевальные объятия молодежи с каждой секундой все больше походили на ласки. Официанты сменили на покинутых столах скатерти и канделябры, освежили ассортимент напитков и блюд. Прощальный вечер продолжался. До старта оставалось двадцать три часа.