Замуж с осложнениями

— Ну вроде как... живучий очень, — пожимает плечами.

— А-а...

Мне в голову начинают лезть всякие смешные неприличные интерпретации, так что я стараюсь уткнуться в бук. Там неожиданно приходит ответ от мамы.

* * *

Ну, а где свадебные фотографии и видео? И вообще, почему родительского благословения не спросила? Непорядок! Надо же мне полюбоваться на того монстра, который на тебя упряжь вздел.

Лилии! Да, да, ДА! У них там есть синие и ещё махровые фиолетовые с крапинками! Я сейчас у Котельниковой спрошу латынь, а то ты же всё неправильно купишь.

* * *

Отписываю маме, что всему своё время, и вдруг замечаю Азамата, нависшего над моим плечом.

— У вас и буквы другие... Простите, что я подсматриваю, меня просто немного беспокоит... реакция вашей матери. Я так понял, что вы с ней близки...

— Да какая у неё реакция! — фыркаю я. — Это Сашка у нас нервный, а мама спокойная, как слон.

Азамат моргает, не совсем меня поняв, и я перевожу ему мамино письмо. Приходится долго объяснять про лошадей и возы. Кажется, он решает, что мы общаемся шифровками.

Гарнет уже виден в иллюминаторах — душно-алый, светящийся, окружённый роем суетливых звездолётов, зведолётищ и зведолётиков. На нём водится какой-то красный минерал, от которого вся вода приобретает характерный багряный оттенок, да и суша, где нет озеленения, являет все оттенки от бордового до оранжевого. За то он, собственно, и Гарнет. Завтра уже там будем.

Я отлипаю от иллюминатора и иду в прачечный отсек простирнуть своё немногочисленное барахлишко и заодно подсунуть позаимствованную у Алтонгирела рубашку к его высохшим шмоткам. Он, наверное, удивится, но это мой единственный способ её вернуть.

Ночь не задалась с самого начала. То мне жарко, то мне холодно, то непомерная футболка вся у шеи сбилась, то пить хочется, то наоборот. Вроде и нервничать повода нет. Ну, кроме того, что я сегодня замуж вышла. Во втором часу ночи всё-таки удаётся заснуть, но снится какая-то чудовищная хреномуть. Смотреть её мне не нравится, так что я опять просыпаюсь, и всё начинается заново — опять ворочаюсь, опять засыпаю, опять вижу нечто, что однозначно классифицируется как кошмары. Просыпаюсь. Неужели этот гад мне опять чего-то подсыпал? Но ведь сама же чай себе заваривала сегодня! И даже не очень крепкий. И еда на вкус нормальная была.

Можно, конечно, тяпнуть снотворного. Но сны от этого никуда не денутся, а вот проснуться и отплеваться уже не получится до утра. М-да. А ведь мне надо завтра соображать! Ну и что мне делать?

Хм. Воспользоваться проверенным методом. У меня ведь муж есть, не так ли? Вот пусть он со мной и нянчится, ему не впервой.

Тихонько выбираюсь из каюты и, озираясь, чтобы ни на кого не налететь, прокрадываюсь к Азамату. Не очень хочется узнавать, насколько именно неприлично выгляжу в футболке до колен.

У Азамата всё, как в тот раз, — дверь открыта, он лежит на кровати, практически засунув голову в подушку. И не душно ему там? Внезапно он что-то говорит, и я подскакиваю. Но нет, похоже, это во сне. Эге, да я не единственная, кому тут грезится всякая дурь. Ну ладно, может, и ему от моего присутствия полегчает.

Забираюсь под одеяло и ныряю ему под руку. Ну вот, тепло и уютно, просто семейная идиллия. Он что-то бормочет по-муданжски, кажется, там мелькает слово "отец", но я ни в чём не уверена. Глажу его по голове, запускаю пальцы ему в волосы, да так и отрубаюсь.

Утро у меня случается раннее. Чёртов автопилот врача — я ещё с Кириллом мучалась. Как только у рядом лежащего тела меняется ритм дыхания, я просыпаюсь, и ничего не могу с этим поделать.

— Доброе утро, — приветствую супруга, потягиваясь. Рука, которую я так беспечно перекинула поверх него, затекла — уж очень он надо мной возвышается, когда на боку лежит. В плечах-то сажень косая...

— Что?! — выдыхает Азамат. — Опять?!

— На сей раз обошлось без Алтонгирела, — смеюсь. — Просто что-то никак уснуть не могла, а потом ещё снилось всякое... В общем, я решила немножко тебя поэксплуатировать. Ты же не против? — хлопаю ресничками.

— Да... я... рад, если могу чем-то помочь... — бубнит он. Видно, ещё не совсем проснулся. — А почему вы гармарры не выпили?

Действительно, почему? Она бы как раз сняла все симптомы.

— Забыла про неё нафиг, — честно признаюсь с обезоруживающей улыбкой.

Он покатывается со смеху, меня почти что сносит звуковой волной.

— Про гармарру забыли, зато про меня вспомнили. Вот это комплимент! Да вы и правда рекорды ставите.

Я милостиво не напоминаю ему, что гармарру я до сих пор пару раз в ботсаду видала, а он у меня всё время под носом. Хотя скорее уж над носом.

— Сколько сейчас? — зеваю. По ощущениям — спать и спать ещё.

Он снова, как тогда, приподнимается на локте, — мне кажется, что он при этом весь оказывается в воздухе — заглядывает на дальнюю полку, а потом так же плавно возвращается в лежачее положение.

— Полшестого. Мне пора бы и встать, через полчаса прилетим.

Это я всего-то и дрыхла? Фи-и...

— Ой, а можно я ещё поваляюсь? — принимаюсь клянчить. Я понимаю, что надо дела делать, и всякое такое, но ведь так рано...

— Конечно, спите! Я вообще не понимаю, чем я вас разбудил, — он начинает выбираться из кровати. Пижамы у него всё-таки напоминают водолазный костюм.

— Тем, что проснулся, — хмыкаю. — Это неизбежно, ты не виноват.

Он качает головой и топает в ванную.

— В таком случае тем более не стоило здесь пытаться выспаться, — слышится его ответ сквозь шум воды. Смотрю — дверь он не закрыл, стоит умывается. Батюшки, зубную щётку достаёт! Я даже забываю, о чём мы говорим.

— А из каких соображений ты чистишь зубы? — выдаю я прежде, чем соображаю, что это не очень вежливо.

Он аккуратно сплёвывает пасту и отвечает:

— На Гарнете основное население — йинир , они чуют, как кошки. Малейший неприятный запах — и с тобой не будут разговаривать. Ну а пообщаешься с ними — быстро к чистоте привыкаешь.

Ого. Так вот кто у нас двигатель цивилизации.

— А я и не знала, что на Гарнете какое-то население есть...

— Ну, а кто там работает-то? Не земляне же. У йинир своя планета есть, но и здесь их много осело. Климат подходит, говорят.

Я перестаю его отвлекать, пока он полощется. Лежу, растянувшись, в мягкой постели, незаметно для себя сползая на нагретое Азаматом место. Но вот он выходит и берётся за расчёску — на ночь-то мою работу распустил. Я перехожу в вертикаль, как чёртик из коробочки, и тяну руки:

— Давай сюда.

Он улыбается застенчиво:

— Да мне побыстрее надо...

— Могу и побыстрее, иди сюда.

Он покорно садится и позволяет себя расчесать, хотя и бурчит что-то под нос. Неприятно ему, что ли?

— Чего говоришь?