Айзек Азимов - Лаки Старр и большое солнце Меркурия

Граница Солнца была четко видна, она чуть-чуть поднималась над горизонтом в середине и нежно закруглялась с обеих сторон.

Человеку, привыкшему к очертаниям Солнца на Земле, эта почти плоская кривая внушала благоговение и страх.

Протуберанцы не утопали в солнечном сиянии; словно огненно-красные волосы, они выползали из края Солнца и шевелились, точно змеи. Разумеется, протуберанцы окружали Солнце целиком, но увидеть их можно было только у края диска. На фоне самого Солнца они терялись в мощном сиянии.

И над всем этим простиралась корона.

Любуясь этой картиной, Лаки не переставал удивляться, как удачно приспособлен к подобным условиям скафандр со специзоляцией.

Одного не защищенного специзоляцией взгляда на край Солнца здесь, на Меркурии, было достаточно, чтобы ослепнуть. Видимый свет сам по себе чрезвычайно ярок, а ведь все кругом насыщено ультрафиолетовыми лучами, и это излучение, не смягченное атмосферой, было губительно для зрения и, в конечном счете, смертоносно.

Стекло же лицевой пластины спецскафандра по своей молекулярной структуре было устроено так, что прозрачность его уменьшалась пропорционально яркости света, попадавшего на пластину, и Лаки мог без всякого риска смотреть на Солнце, почти не ощущая дискомфорта. В то же время свет короны и звезд проходил сквозь стекло неизмененным.

Спецскафандр защищал его и в других отношениях. Он был пропитан свинцом и висмутом, это не сильно увеличивало его вес, однако препятствовало проникновению солнечного ультрафиолетового и рентгеновского излучения. Наличие у костюма положительного заряда позволяло отразить большинство космических излучений в одну сторону. Собственное магнитное поле Меркурия было слабым, но приближенность к Солнцу обусловливала высокую плотность космических лучей. (В то же время космические лучи состоят из положительно заряженных протонов, а одноименные заряды отталкиваются.)

Ну и, конечно, скафандр защищал его от жары, не только с помощью специальной изоляции, но и с помощью своей зеркальной поверхности, представляющей собой псевдожидкий молекулярный слой, который можно было активировать нажатием кнопки.

В сущности, решил Лаки, размышляя о преимуществах спецскафандра, пожалуй, жаль, что такой скафандр нельзя использовать при любых условиях. К сожалению, структурная непрочность этого скафандра, связанная с почти полным отсутствием металла, делала его непригодным во многих случаях, исключая те, когда требовалась защита прежде всего от жары и радиации.

Лаки уже прошел целую милю по солнечной стороне и не ощущал чрезмерной жары.

Это не удивило его. Домоседам, которые черпают знания о космосе из дешевых фильмов ужасов, солнечная сторона любой планеты, лишенной воздуха, представляется просто твердой массой, где царит вечная жара.

Но это сверхупрощение. Многое зависит от высоты Солнца над горизонтом. На Меркурии, например, в тех местах, где лишь часть Солнца виднеется над горизонтом, поверхности достигает сравнительно мало тепла, и эта малость распространяется на большую площадь, так как лучи падают почти горизонтально.

«Погода» изменится, если пройти дальше, в глубь солнечной стороны; вот где Солнце будет стоять высоко в небе, и все будет точно так, как в этих фильмах.

И потом, обычно есть тень. При отсутствии воздуха свет и жара идут по прямой. Ни то, ни другое не может проникнуть в тень, разве что крошечными частичками, отражаясь от соседних освещенных поверхностей. Поэтому тени были черные, как уголь, и в них царил ледяной холод, хотя Солнце всегда светило очень ярко и сильно грело.

Лаки обращал все больше внимания на тени. Сначала, когда появился только верхний край Солнца, почти вся почва оставалась в тени, на ней были лишь случайные пятнышки света. Теперь, когда Солнце поднималось все выше и выше, свет распространялся все дальше, и пятна света сливались, а тени, зацепившиеся позади валунов и холмов, становились отчетливо видны.

В какой-то момент Лаки сознательно нырнул в тень, отбрасываемую вершиной скалы, которая находилась в сотне ярдов от него, и почувствовал себя так, словно целую минуту провел на темной стороне. Тепло Солнца пропало. Вокруг почва весело искрилась в солнечном свете, а в тени ему пришлось включить лампу на шлеме, чтобы видеть, куда ступать.

Он не мог не заметить разницы между солнечными и затененными участками поверхности, потому что на солнечной стороне у Меркурия было нечто вроде атмосферы. Не в том смысле, как на Земле, — никакого азота, кислорода, двуокиси углерода или водяных паров, ничего подобного. Но на солнечной стороне местами что-то плавилось. Сера была жидкая, жидкими были кое-какие летучие компоненты. Пары этих веществ клубились над перегретой поверхностью Меркурия. В тени эти пары замерзали.

Лаки смог лично убедиться в этом, когда провел пальцем по темной поверхности выступившей породы и на пальце оказалось пятно замерзшего ртутного инея, мерцавшее в свете его лампы. Как только он вышел на солнце, пятно быстро превратилось в сверкающие капельки и затем, чуть медленней, испарилось.

Солнце становилось все жарче. Это не беспокоило Лаки. Даже если станет уж очень жарко, он всегда может зайти в тень и охладиться.

Коротковолновое излучение заслуживало большего внимания. Лаки сомневался, стоит ли беспокоиться по этому поводу при столь кратком воздействии. Рабочие на Меркурии очень боялись радиации, потому что постоянно облучались малыми дозами. Лаки вспомнил, что Майндс особо подчеркнул, что диверсант, которого он видел, стоял на Солнце без движения. Было естественно, что Майндс обратил на это внимание. При хронической экспозиции любое удлинение времени воздействия радиации было просто глупостью. В случае с Лаки, впрочем, можно было надеяться, что воздействие окажется непродолжительным.

Он бежал через пятна черноватой почвы, которые выделялись на фоне более обычного для Меркурия красновато-серого цвета. Красновато-серый цвет был хорошо знаком Лаки. Он напоминал цвет почвы Марса, смесь силикатов с добавками окиси железа, которые и придавали ей красноватый оттенок.

Черный цвет, скорее, озадачивал. Там, где почва была черная, она была гораздо горячее, так как черный цвет поглощает больше солнечного тепла.

Он наклонился на бегу и увидел, что черные участки имели рыхлую структуру, но не были похожи на песок. Немного грунта попало ему на перчатку. Он рассмотрел его. Это мог быть графит, а мог быть сульфид железа или меди. Это могло быть что угодно, но он был готов биться об заклад, что это неочищенный сульфид железа.

Наконец, он сделал остановку в тени скалы и оценил ситуацию. Судя по тому, что Солнце теперь полностью вышло из-за горизонта, за полтора часа он прошел примерно пятнадцать миль. Впрочем, в тот момент глоток запасенной жидкости его интересовал несравненно больше, чем пройденное расстояние.