Алексей Калугин - Реквием по мечте

Городской глава посмотрел на раскрытый гроб с мокнущей кучей бумаги, на референта, сосредоточенно кашлянул в кулак.

– Кто-нибудь хочет что-то сказать? – обратился он к жителям города.

– А чего говорить-то? – ответил ему одинокий голос. – И так все ясно.

– Дожили, – негромко всхлипнула стоявшая у самого гроба старушка и кончиком платка вытерла слезу в уголке глаза.

– Закрывайте, – махнул рукой городской глава.

Могильщики знали свое дело. Закрыв крышку гроба, они протянули под ним веревки и аккуратно опустили на дно могилы. Никто даже не услышал, как гроб плюхнулся в набравшуюся в яме воду. Вытянув веревки, могильщики взялись за лопаты, и на крышку гроба полетели комья сырой земли.

– А что насчет надгробья? – негромко спросил у городского главы референт.

– Что? – непонимающе посмотрел на него городской глава.

– Надгробье. – Референт натянуто улыбнулся. – Никто ничего не говорил о надгробье. Или просто крест поставим?

– Совсем сдурел? – зло глянул на референта городской глава и по лужам и грязи, не выбирая дороги, зашагал к автомобилю.

Замешкавшийся на секунду могильщик с зонтом кинулся следом за ним.

Начали потихоньку расходиться и жители города. Кто-то занимал места в автобусах, но большинство, несмотря на слякоть и дождь, пешком направились в сторону города. Люди не хотели ни о чем говорить друг с другом, даже в глаза старались не смотреть. А как же иначе, ведь они все вместе похоронили свои мечты.

Виктор Вениаминович Сысоев пришел домой один. Жена сказала, что ей нужно забежать в магазин, но Сысоев полагал, что она хотела, чтобы муж первым встретил взгляды сына и матери. Она сама, придя домой чуть позже, тихохонько, мышкой проскользнет на кухню и примется там что-то мыть и чистить, как будто другого времени для этого не было.

Войдя в прихожую, Сысоев снял мокрый плащ, встряхнул его и повесил на вешалку. Снял грязные ботинки.

Из комнаты вышла мать.

– Ну как там?

– Нормально, – глядя на дверцу встроенного шкафа, ответил Сысоев.

Мать что-то неразборчиво забормотала, перекрестилась пару раз и скрылась в комнате. Дверь закрыла.

Сысоев осторожно приоткрыл дверь другой комнаты.

Сын сидел за письменным столом, спиной к двери.

– Алеша, – полушепотом позвал сына Виктор Вениаминович.

Сын обернулся. Бледное вытянутое лицо, нос приплюснутый, уши торчат в разные стороны, взгляд серьезный. Весь в отца.

Виктор Вениаминович вошел в комнату и тихо прикрыл за собой дверь.

– Чем занимаешься?

– Уроки делаю.

– Ну и как?

Алексей пожал плечами. Странный вопрос. Такой только взрослый задать может.

Виктор Вениаминович подошел к сыну, положил руку ему на плечи и протянул сложенный листок бумаги.

– Держи, – произнес он совсем тихо.

Алексей удивленно посмотрел на отца.

– Держи, держи. – Виктор Вениаминович потряс зажатой между пальцев бумажкой и натужно улыбнулся.

Алексей взял бумагу, развернул, прочитал то, что было на ней написано, и поднял взгляд на отца. Недоумение и радость слились воедино, придав удивительное сияние серым, обычно совершенно невыразительным глазам мальчика.

– Но ведь каждый должен был похоронить свою мечту, – шепотом произнес он.

– Я тоже поначалу так думал, – кивнул отец. – А после решил: а ну его… – Виктор Вениаминович рубанул рукой воздух. Потом глубоко вздохнул и подмигнул сыну: – А велосипед мы тебе к весне справим. – И уверенно добавил: – Не проблема.

Проблем у Виктора Вениаминовича было столько, что лучше и не вспоминать. И до весны еще нужно было дожить.