Алексей Бессонов - Змеи Эскулапа

– Что? О чем ты говоришь?

– Я понял, что ты хочешь сказать, Андрей. Так вот, время у нас, может быть, есть. Броненосец «Таркан», вступивший в строй полгода назад, еще не успели дооборудовать катапультами. А разведчик стартовал именно с катапульты, уж в этом-то я разбираюсь.

– Что ты говорил об этом… белом корабле? – резко спросила Касси.

– Объясню на поверхности – нам нужно выбираться, по-моему, тут не все в порядке с лучевой обстановкой. Если мы проторчим тут еще час, то серьезные болезни я вам всем гарантирую. Халеф, ты можешь идти?

– У меня немного кружится голова… понимаешь, я вдруг вспомнил все то, что забыл тогда, в степи, когда на меня напал проклятый червь. Гадина треснула меня головой об камень, и я…

– Сейчас это не важно. Пойдемте отсюда, ну!

Забросив чехол камеры за спину, Касси подняла с пола пулемет и двинулась по уже не светящемуся коридору. Глядя, как скачуь желтые лучики фонарей, Огоновский в очередной раз ощутил давний ужас, всегда сопровождавший его в темных подземельях – но сейчас он был настолько потрясен увиденным, что слабо реагировал на все происходящее вокруг него. В его голове крутилась одна и та же мысль: неужели… неужели будущее, подсмотренное когда-то загадочными экспериментаторами-глокхами, может быть в какой-то степени изменено? Он совершенно не разбирался в высокой физике, занимавшейся вопросами пространства-времени, и никогда не интересовался вопросами вероятности тех или иных аномалий, вызываемых воздействием на все еще малопонятные для человечества силы – но в то же время понимал, что таинственное Пророчество, заключенное в проекторе-автомате, несет в себе некий глубокий смысл, безусловно просчитанный теми, кто его здесь установил.

Заходящее солнце оглушило его. Несколько мгновений майор Огоновский стоял перед входом в зловещую пирамиду, отчаянно щурясь и протирая глаза. Его подтолкнул Ингр:

– Тебе стало плохо?

– Нет… просто я ослеп. Вообще, если честно, я нахожусь на грани сумасшедствия… ты просто не представляешь себе, что именно мы сейчас видели.

– Мы видели, что эта штука должна взорваться. Кругом будут пожары, бури… это похоже на большую атомную бомбу, верно ведь?

– Я думаю, что это хуже, чем атомная бомба.

– Что может быть хуже?

– О-оо, парень… на свете много вещей, которые гораздо хуже, чем тысяча атомных бомб. Что ты скажешь о заряде, предназначенном для уничтожения целой планеты? Не все так просто, как ты думаешь. Проклятая железяка, которую сейчас кто-то где-то раскапывает – это, кажется, грузовик, упавший сюда лет так пятьсот назад, во время последней Большой войны.

– Это ваш корабль? – поразился Ингр.

– Да уж если бы наш… это средний военный транспорт леггах, расы, почти целиком уничтоженной в той войне. Раз он так красиво взрывается – значит, несет какой-то очень опасный груз.

– Я знаю где он находится, – вмешался молчаливый Халеф. – И теперь, увидев само Пророчество, я все понял от начала и до конца. Я был послан именно для того, чтобы подтвердить слухи о том, что Ковчег Проклятия найден, и Пророчество неминуемо сбудется. Я был единственным, кому удалось добраться до Ковчега, потому что все остальные, те, что были посланы раньше меня, пропали в пустыне, так и не подав сигнала. Я видел это: я видел огромную яму, вокруг которой работают экскаваторы, я видел сам Ковчег – и я знаю, где он находится. Но какое теперь это имеет значение?

Прежде чем ответить, Андрей с силой провел рукой по лицу. Когда он повернулся к юноше, на его лице залегли глубокие складки смертельной усталости:

– Я должен вернуться на свой корабль. Если мне это удастся, считайте, что мы перехитрили ваших Пророков.

– Это нелепо, – Халеф сморщился и отвернулся, – Пророчество сбудется так или иначе. Что ты сможешь противопоставить мудрости тех, кто Видел?

Андрей не ответил. Он хорошо знал, что можно сделать – если, конечно, хватит времени и если он сможет вернуться на борт родного «Парацельса». Теперь этот вопрос становился для него ни много ни мало вопросом личного выживания…

…Первый труп они увидели буквально через минуту, за углом покосившегося желтого строения в пять этажей. Заросший бородой мужчина в вытертом пятнистом комбинезоне лежал на пыльных плитах, крепко обняв тяжелый пулемет – вокруг него в беспорядке валялись десятки красноватых цлиндриков гильз.

– Это Фарфурт, – Ингр стремительно присел на корточки, пощупал пульс и покачал головой, – и он мертв. Что это значит? Неужели они спустились вниз? И что могло его убить?

– Я не знаю, – мельком осмотрев покойника, Андрей настороженно поглядел по сторонам и вытащил из кобуры бластер. – На его теле нет ран… Уходим отсюда, живее! Здесь могло случиться все, что угодно! Эксперименты со временем редко заканчиваются благополучно: у меня такое ощущение, что вокруг нас происходит что-то необычное… давайте быстрее сматываться отсюда. Ингр, иди замыкающим, и не выпускай из рук автомат. Если увидишь что-нибудь странное – сперва стреляй, а потом уже все остальное…

Теперь, когда за спиной остался труп крепкого, до зубов вооруженного мужчины, который погиб непонятно от чего, всем им стало по-настоящему страшно. Отряд продвигался по заброшенному городу почти бегом; следующий мертвец попался на глаза напротив полуразрушенной стены, из-за которой нападало желтое чудище с несуразной головой. И опять – вооруженный мужчина без признаков насильственной смерти, рядом куча гильз и ни намека на какие-либо следы: выглядело это так, словно они умерли от старости…

Перемахнув через развалины ограды, которая стояла уже рядом с склоном оврага, Андрей вдруг обратил внимание на то, что растение-мухолов, так удивившее его сразу после спуска, поникло, обратив свои вонючие цветки к самой земле, и даже листья выглядят совершенно неживыми, свернувшимися и едва ли не подсохшими. В животе у Огоновского почему-то похолодело. Не обращая внимания на свисающий трос, он быстро взобрался наверх и застыл, как статуя, будучи не в силах двинуться с места.

Прямо перед ним, среди разбросанного оружия и снаряжения, переломанными, едва ли не раздавленными куклами лежали люди Ингра. Они действительно выглядели как сломанные куклы – ужасные, огромные куклы, там и сям пересыпанные сотнями стрелянных гильз. Сперва Андрею показалось, что среди мертвецов трудно найти хоть одного, не изуродованного чьей-то чудовищной силой: Огоновский смотрел на вывернутые из суставов руки, на свернутые шеи и выпученные глаза, и чувствовал, что близок к потере самоконтроля. От истерики его отделял всего один шаг.

И нигде: ни на земле, ни на оружии, ни на самих людях не было ни единого пятнышка крови!