Кирилл Трофименко - Гнев солнца [litres с оптимизированной обложкой]

– Но, мне кажется, вы совсем забыли еще кое о чем, – вступил в разговор Литвиненко, – что будет с вашими спрутами? Если их в таком количестве оставить на Тихом Омуте, то они разрушат всю здешнюю экосистему.

После этих словах Аугенталлер нахмурил лоб и погрузился в размышления. Затем он вышел из салона и подошел к борту теплохода, где долго смотрел на свою кошмарную армию, будто прощаясь с ней. Палящий зной и слепящее солнце ему совершенно не досаждали.

– Действительно, академик. За всеми последними событиями я успел про моих зверушек позабыть, – вернувшись с палубы, с наигранным смущением сказал командор, – но, как ни жаль, их придется оставить здесь. Времени грузить их на транспортники нет, да и на ловушку можно нарваться невзначай. Вдобавок, вы сами разве не понимаете, что экосистема Тихого Омута в скором времени просто погибнет. Даже без участия моих питомцев. Неужели вы не чувствуете, что солнце окончательно взбунтовалось? Скоро всему живому здесь наступит конец. Океаны просто вскипят, и даже ЭлЩиты не выживут.

С большим сожалением, про себя Литвиненко вынужден был согласиться со словами командора. А княжна Долгополова вслух высказала мысль, которая многим пришла в голову:

– Зато хоть несчастные аборигены, заключенные в тела ЭлЩитов, наконец, обретут свой покой.

Волнение океана с каждым часом становилось все сильнее. Качка начала причинять неудобства даже на устойчивой громадине теплохода. Поэтому Аугенталлер ближе к вечеру отдал приказ пришвартовать шикарный океанский лайнер в закрытой бухте ближайшего более-менее крупного острова. Армия гигантских спрутов, разгоняя все живое вокруг, сопровождала огромное шикароное древнее судно, окружив его плотным кольцом. На палубе появляться стало совсем уж невозможно из-за невероятной жары. Лишь когда окончательно стемнело, Литвиненко вышел полюбоваться на редкий в этих широтах обширный участок суши.

Об этом, сравнительно крупном, острове ходила недобрая слава. Не зря, даже монстры Аугенталлера, которые могли недолго находиться на суше, не рисковали выбираться на берег. Здесь обитали ядовитые черви, которые могли плеваться смертельной слюной на несколько метров. К счастью, они не переносили воду, и можно было не опасаться, что они появятся на побережье. Их утробное ворчание слышалось в отдалении. Литвиненко пришел к мнению, что у гадов начался брачный сезон. Он давно лелеял мечту получше изучить эту местность, но понимал, что шансов вернуться оттуда живым у него нет.

Практически никакой другой наземной живности из-за червей на острове не осталось. Выжили только совсем уж мелкие особи, которых страшные беспозвоночные не смогли достать. А вот разные воздушные обитатели водились в изобилии. Их разноголосые крики слышались с разных сторон. Однако к теплоходу пернатые приближаться опасались. Академик стоял на палубе лайнера и смотрел в непроглядную темень, словно с чем-то прощаясь.

В бухте качка ощущалась не так сильно, но вот жара после пары часов относительной прохлады вернулась еще более страшная. Специальные кители уже практически не спасали. Да и они у всех практически выработали свои ресурсы. Системы кондиционирования теплохода тоже работали с большим напряжением, и постоянно происходили сбои. Когда Михаил укладывался спать, ему в голову пришла мысль, что такими темпами океан закипит еще быстрее, чем предполагает Аугенталлер. Им самим будет очень тяжело протянуть оставшееся до окончательной эвакуации время. Мысль оставаться на Тихом Омуте и дальше академику в голову уже не приходила.

Ночь Литвиненко снова провел ужасную. Нудный барабанный бой в голове (БУМ… БУМ… БУМ…) постоянно нарастал. Потом вдруг обрывался, принося пару минут облегчения, а затем начинался снова. И вспышки, бесконечные солнечные вспышки в мозгу и глазах посреди безразличной темноты ночи. Всполохи, предвещающие только боль и страдание.

Разбудил молодого ученого истошный крик княжны Долгополовой. Судя по направлению, она находилась в салоне-гостиной. Литвиненко бросился на дверь каюты с намерением во что бы то ни стало ее выломать, но она оказалась незапертой. Михаил побежал на крик и замер в изумлении, решив, что еще не проснулся до конца.

Океан издавал равномерный барабанный бой (хорошо хоть не нарастающий!), а солнце планомерно посылало на землю сигналы – те самые вспышки, которые постоянно приходили в снах. Сейчас они были не такими ослепляющими, но все равно резали глаза. А в совокупности с нудным барабанным боем океана («это же ЭлЩиты издают такие невероятные звуки!» – внезапно осенило академика) всполохи небесного светила сводили с ума.

И это не было образным выражением. Оглядевшись, Михаил понял, что причина крика княжны Долгополовой не в барабанном бое или вспышках – с разных сторон на палубу с отрешенными лицами и, не сводя с солнца Тихого Омута, своих слезящихся, красных, давно уже мертвых глаз, выходили бандиты.

Они, в полном безмолвии и не сговариваясь, спускались по трапу с палубы теплохода на сушу и уходили вглубь острова, идя строго по прямой и лишь осторожно обходя деревья. Вся немногочисленная оставшаяся живность атолла, включая смертоносных червей, попряталась в укрытия. «Или уже мертва», – горестно подумал Михаил.

Обреченные люди шли на зов светила. Скоро, совсем скоро твердая поверхность суши закончится, и их всех поглотит океан. А уже там они сольются с ЭлЩитами, став их составной частью. Как в свое время случилось с аборигенами. После рассказа Аугенталлера академик в этом нисколько не сомневался.

Некоторых несчастных другие члены команды, которые пока сохраняли рассудок, пытались задержать, приковывали их к поручням и другим неподвижным предметам. Но тогда лишившиеся рассудка люди начинали извиваться и истошно кричать. Из их ртов извергалась пенящаяся белоснежная жидкость, смешанная с алой кровью, а сами безумцы пытались откусить себе языки.

Одного из них сейчас пытались остановить Коршун со Стоматологом. Матрос целенаправленно вырывался, не сводя взгляда воспаленных, невидящих глаз с солнца. Но когда его удалось повалить на палубу, безумец поднял истошный крик, у него изо рта тоже пошла пена, а тело охватили страшные судороги. Заместители командора поняли тщетность своих попыток и отошли в сторону. Им тоже приходилось несладко, но они неплохо держались. Освободившийся матрос тотчас невозмутимо зашагал в сторону острова.

– Да что здесь, черт возьми, происходит?! – послышался громовой рык. Аугенталлер появился в салоне одним из последних. Он явно собирался в эти дни праздновать победу, и был в такой же, как и его всегдашний костюм, белоснежной военной форме. Со знаками отличия Ост-Эндской Конфедерации, при многочисленных орденах и медалях. А тут такое…