Кирилл Трофименко - Гнев солнца [litres с оптимизированной обложкой]

Разбудила Михаила какая-то суета на палубе. Слышались отрывистые команды, звуки ударов и непонятный скрежет. Когда Литвиненко, наконец, выпустили из каюты, он первым делом бросился в салон-гостиную. Там его ожидал еще один неприятный сюрприз. На некотором отдалении от стола со скованными за спиной руками и прикованными к ножкам стула ногами сидел подполковник Сапрыкин. Лицо его украшал свежий синяк, а на правом ухе виднелся глубокий порез, из которого обильно хлестала кровь.

За Александром Владимировичем в неподвижных позах застыли два боевика Аугенталлера. Их пальцы предусмотрительно лежали на спусковых крючках аналогов древних автоматов Калашникова. Вокруг военного суетилась княжна Долгополова, снова выглядевшая безупречно: красное обтягивающее платье чуть выше колен, черные туфли на невысоких каблуках-платформах, маленькие жемчужные сережки в ушах, такое же жемчужное, но чуть более массивное, ожерелье на шее, роскошные платиновые волосы на этот раз были стянуты в тугой, довольно толстый, высокий «хвост».

Она довольно умело наложила повязку, чтобы остановить кровь. Екатерина то и дело бросала уничижающие взгляды на ухмыляющегося командора, хотя тот выглядел несколько недоуменным, что не мешало ему бросать похотливые взгляды на соблазнительно склонившуюся над Сапрыкиным Долгополову.

Как с удовлетворением отметил Литвиненко, нескольким пиратам также оказывали помощь. Стало ясно, что подполковник не сдался без боя. Ну как рядовой служака мог одержать победу при таком численном превосходстве противника. При виде академика Сапрыкин с улыбкой его поприветствовал. Было видно, что он очень растерян, но отнюдь не потерял своего всегдашнего присутствия духа.

Оказалось, что недавно Александр закончил со всеми своими делами, связанными с эвакуацией – большинство отшельников на атоллах и плавучих платформах ему удалось уговорить отправиться на Фридзон и Полярник. Ну, а кто не захотел покидать насиженные места, того он уже потерял надежду убедить – что ж, это их выбор. Тогда подполковник отправил своих людей в столицу, а сам на катере отправился в эти края в надежде все-таки заставить своих друзей эвакуироваться.

Здесь он обнаружил три пустующие платформы Литвиненко, Долгополовой и Накамуры. А также экзотический гигантский белоснежный теплоход и полчища огромных спрутов странной раскраски. Океанское судно сразу вызвало подозрение военного, больше искать товарищей было негде, и он осторожно приблизился к кораблю. Его подозрения развеял наместник Крюгер, который вышел на палубу и поприветствовал Александра. Но когда подполковник поднялся на борт, на него сразу же набросились люди Аугенталлера. Троих Сапрыкин смог уложить, но потом его все-таки скрутили. На шум выбежала Долгополова, которая сразу начала оказывать первую помощь, параллельно сообщая последние новости. Военный последние дни провел в океане, естественно, без связи, и все происходящее стало для него неприятным сюрпризом.

Аугенталлер тоже не ждал незваного гостя, но быстро сориентировался, что к чему. Когда суматоха улеглась, он позволил освободить подполковника после того, как за него поручились друзья. И вот вся компания снова расположилась за большим столом в салоне-гостиной пассажирского лайнера, а вдоль стен на почтительном расстоянии заняли свои посты автоматчики, особенное внимание уважительно уделяя Сапрыкину, логично признавая в нем самого опасного из заложников.

Выяснилось, что уже миновал полдень, и командор давно распорядился подать легкий обед. Под его внешней веселостью проскальзывало напряжение. За пределами охлаждаемого салона стояла сильнейшая жара, океан был пока необычно спокоен. Многочисленная живность, поначалу ретировавшаяся из-за нашествия спрутов, вернулась, и их громкие крики заполоняли пространство за пределами теплохода.

Молчаливые стюарды принесли напитки и закуску. Стало понятно, что эксклюзивные запасы командора начали таять. Во всяком случае, вся снедь была с Тубулии или ближайших секторов этой области галактики. Качество продуктов, однако, оставалось неизменно превосходным, в чем Литвиненко убедился, отведав свежеприготовленных омаров в красном вине, жареной картошки и салата из овощей. Они выглядели свежими, и академик опять подивился, где же Аугенталлер умудряется все это доставать. Да еще в такие тяжелые времена. Запивал ученый все это изобилие мартини, разбавленным апельсиновым соком.

Что-то ему подсказывало, что только этим напитком обойтись не удастся – судя по некоторой нервозности предводителя пиратов, он собирался сдержать вчерашнее обещание – поведать о дальнейших планах и рассказать свою историю под более крепкий алкоголь. И она, судя по всему, была не самой приятной. Так и оказалось…

Аугенталлер с каждой минутой мрачнел все больше. Прошло уже пятнадцать минут обеда, а за это время никто не проронил ни слова. Командор пил виски, не закусывая – один фужер за другим. Если бы они были полными, то импозантный усач уже давно мог опьянеть, но напитка в бокалах каждый раз было не больше половины. Наконец, предводитель пиратов раскраснелся и заговорил:

– Всех вас, естественно, интересует, что я собираюсь делать дальше и каковы мои личные мотивы. Еще раз повторю – никакие выкупы мне не нужны. Я и так вполне обеспеченный человек, мягко говоря. Хотя мой путь к нынешнему положению нельзя назвать легким. Начну с того, что в основе всего моего плана, в первую очередь, лежат личные мотивы. Об этом даже не подозревают мои подчиненные и коллеги.

Я являюсь подданным Ост-Эндской Конфедерации, – при этих словах по салону пронесся ошеломленный вздох, а Накамура даже пробормотал, что этого он и ожидал. Аугенталлер не обратил внимания на возникший шум и продолжил, – мои родители были мирными торговцами. И надо же им было попасть на Козерог-5 именно тогда, когда началась вся та заваруха. Мне было восемь лет. Я не оправдываю тогдашние действия своей страны – это нападение было изначально неправильным шагом. Неудача стала неотвратима. Но у меня вызывают ярость действия солдат Троянской Империи, остававшихся на Козероге-5. Вместо того, чтобы защищать свою планету, они устроили резню. Всех ост-эндов безжалостно убивали.

В той резне погибли мои родители, три брата и сестра. Я один уцелел. Не спрашивайте, как мне это удалось. Скажу только, что это было мерзко и отвратительно. Добавлю, что имперского офицера, который заставил меня – восьмилетнего – делать тогда на протяжении нескольких суток такие непотребные и антиприродные по сути своей вещи, я потом разыскал и лично медленно отрезал ему яйца.

Потом прижег рану, чтобы он быстро не истек кровью. Была вероятность, что офицер умрет от болевого шока, но ублюдок, на свою беду, оказался живучим. После этого он таким же образом в течение двух суток лишался ушей, носа, всех зубов и ногтей. О да, я все помнил – помнил, как он меня сутками насиловал и зверски мучил восьмилетнего. Никаких угрызений совести, естественно, я не испытывал. Радости и удовольствия, впрочем, тоже не было. Когда он спустя четверо суток издох я даже вздохнул с облегчением.