Фрэнк Херберт - Жертвенная звезда [litres]

– Чего ты боишься? – спросил Фурунео.

Это была смелая атака, но Эбниз ответила с обезоруживающей искренностью:

– Я боюсь страданий.

Фурунео попытался проглотить слюну, преодолевая невыносимую сухость во рту. Он не стал монахом после смерти Мады, но брак с ней был особенным. Это были отношения, выходившие далеко за пределы слов и тел. Если во вселенной действительно существовали прочные и устойчивые узлы соединения , то одним из них, несомненно, была их с Мадой любовь. Фурунео стоило только закрыть глаза, чтобы снова ощутить живое присутствие давно умершей жены. Ничто и никто не мог ее заменить, и, должно быть, Эбниз прекрасно об этом знала. Но она и не могла предложить ему что-то недостижимое.

Или все же могла?

– Фэнни Мэй, ты готова выполнить мою просьбу?

– Узел соединения доступен, – ответил калебан.

– Узлы соединения, узлы соединения, – взорвался Фурунео. – Что это такое, черт побери!

– Я на самом деле этого не знаю, – призналась Эбниз, – но, очевидно, ими можно пользоваться, даже не зная, что это такое.

– Что ты задумала? – решительно спросил Фурунео. Он вдруг с удивлением осознал, что, несмотря на жару, его начало трясти от холода.

– Фэнни Мэй, покажи ему, – сказала Эбниз.

Отверстие люка перескока широко раскрылось, потом снова сомкнулось, завибрировало и начало светиться. Эбниз мгновенно исчезла. Люк открылся, а за ним стала видна панорама поросшего джунглями морского берега. Ярко светило солнце. По океанской глади медленно перемещались ленивые пологие волны. Над прогалиной в джунглях и отчасти над пляжем висела грави-яхта. Люк кормы был откинут, так что виднелась палуба, где на подвешенном в воздухе гамаке, лицом вниз, подставив тело отфильтрованным солнечным лучам, лежала молодая женщина.

Фурунео потерял дар речи и способность двигаться. Женщина подняла голову, взглянула на море и перевернулась на спину.

Прямо над головой Фурунео зазвучал голос Эбниз. Вероятно, в сфере открылся еще один люк перескока, но Фурунео не мог оторвать взгляд от навечно врезавшейся в его память сцены.

– Ты узнаешь ее? – спросила Эбниз.

– Это Мада, – прошептал Фурунео.

– Да, это она.

– О, боже мой, – продолжал, словно в бреду, шептать Фурунео. – Когда ты все это записала?

– Это твоя любимая, и ты, я вижу, нисколько в этом не сомневаешься? – спросила Эбниз.

– Это… это наш медовый месяц. Я даже точно помню, какой это был день. Друзья позвали меня посмотреть морской купол, но Мада не любила купаться и осталась на яхте.

– Как ты запомнил этот день?

– На краю поляны растет фламбоковое дерево, видишь его? В тот день оно расцвело, но я пропустил это редкое зрелище. Ты видела его зонтичный цветок?

– О да. Но, значит, теперь ты не сомневаешься в подлинности этой сцены?

– Выходит, твои соглядатаи уже тогда следили за нами? – прохрипел Фурунео.

– Не было никаких соглядатаев, соглядатаи – мы. Все это происходит сейчас.

– Такого не может быть. Это происходило почти сорок лет назад!

– Не кричи так громко, она может тебя услышать.

– Как она может меня услышать? Она мертва уже…

– Это происходит сейчас, клянусь тебе. Фэнни Мэй?

– В личности Фурунео содержится концепция относительности соединений, – сказал калебан. – Новизна сцены подлинна.

Фурунео недоуменно покачал головой.

– Мы можем забрать ее с яхты и доставить вас обоих в такое место, где Бюро никогда вас не найдет, – сказала Эбниз. – Что ты на это скажешь, Фурунео?

Фурунео вытер ладонью слезы, заструившиеся по его щекам. Он ощутил морской озоновый запах, едкий аромат цветущего фламбокового дерева. Но это была запись. По-иному быть просто не могло.

– Если все это происходит сейчас, – спросил он, – то почему она нас не видит?

– По моему указанию Фэнни Мэй замаскировала нас от ее взгляда, но звуки она слышит, поэтому не говори так громко.

– Ты лжешь, – прошипел Фурунео.

Словно услышав сигнал, женщина перевернулась, встала и подошла к цветам, напевая так хорошо знакомую Фурунео мелодию.

– Думаю, ты и сам понимаешь, что я не лгу, – сказала Эбниз. – Это и есть наш секрет, Фурунео. Это наше открытие, касающееся калебанов.

– Но… как возможно…

– С помощью правильно подобранных узлов соединения – что бы это ни значило – нам теперь доступно даже прошлое. Из всех калебанов только Фэнни Мэй осталась в целой вселенной, и только она может связать нас с прошлым. Ни тапризиоты, ни Бюро, никто вообще, не сможет туда до нас добраться. Мы уйдем в прошлое и станем навсегда свободными.

– Это трюк! – решительно заявил Фурунео.

– Ты же сам видишь, что это не трюк. Ты чувствуешь запах моря, аромат цветов.

– Но зачем… чего вы хотите?

– Твоей помощи в одном пустяковом деле, Фурунео.

– Какой именно помощи?

– Мы опасаемся, что кто-то может обнаружить наш секрет, прежде чем мы будем готовы. Если, однако, кто-нибудь из доверенных сотрудников Бюро согласится наблюдать и передавать начальству ложные сведения…

– Какие ложные сведения?

– О том, что бичевания прекратились, что Фэнни Мэй довольна жизнью, что…

– Зачем я буду это делать?

– Когда Фэнни Мэй достигнет окончательного разрыва своей непрерывности, мы будем уже далеко и в полной безопасности – а ты снова окажешься вместе со своей возлюбленной женой. Это правда, Фэнни Мэй?

– По своей сути высказывание истинно, – ответил калебан.

Фурунео уставился в отверстие люка перескока. Мада! Она здесь, совсем рядом! Она перестала напевать и набросила на себя накидку от солнца. Если бы люк располагался чуть ближе, то Фурунео наверняка смог бы рукой дотянуться до Мады.

Боль в груди вернула Фурунео к реальности. Прошлое!

– Я… тоже нахожусь где-то там?

– Да, – ответила Эбниз.

– То есть я сейчас вернусь на яхту?

– Если тогда ты вернулся, то да.

– И что я обнаружу?

– Ты увидишь, что твоя молодая жена исчезла, пропала.

– Но…

– Вы все подумаете, что ее убило какое-нибудь морское чудовище или лесной зверь. Возможно, она решила поплавать в море и…

– После этого она прожила еще тридцать один год, – прошептал Фурунео.

– Ты можешь заново прожить с ней все это время, – сказала Эбниз.

– Но я уже буду другим. Она…

– Она узнает тебя.

Узнает ли? – подумал Фурунео. Возможно, да. Да, она его узнает. Вероятно, она даже поймет мотивы такого решения. Но он отчетливо понимал, что она его не простит. Не Мада.

– Если принять меры предосторожности, то, возможно, что она и не умрет через тридцать один год, – сказала Эбниз.

Фурунео кивнул, но это было лишь подтверждение его собственным мыслям.

Она не простит его так же, как не простит его молодой человек, который сейчас вернется на яхту, а этот молодой человек не умер, он до сих пор жив.