Даниэль Зеа Рэй - Егерь

– Извини, папа… Я… – она отстранилась. – Пойду к Урджину и Эсте.

– Они ушли вперед. Ты быстро их нагонишь.

– Конечно, па…

– Сафелия, – Эста обняла ее первой. – Сафелия…

– Как ты? Держишься?

Эста положила руку на округлившийся живот и погладила его.

– Урджин был против того, чтобы я летела. Но… Это же Ромери, – она заплакала. – Я должна была…

– Попрощаться, – слезы упали на губы Сафелии, и она отвернулась.

– Привет, сестренка…

Сафелия обернулась к Урджину и улыбнулась ему сквозь слезы.

– Рада видеть тебя.

– И мы тебя, – ответил Камилли, огибая Урджина и обнимая сестру. – Мы не знали, прилетишь ты или нет.

– Дорогая, – Назефри погладила ее по плечу. – Почему ты сразу к нам не подошла?

Сафелия молчала, а Назефри, продолжая удерживать руку на ее плече, постепенно изменялась в лице.

– Не стоит, – предупредила Сафелия и отняла руку. – Побереги силы. Тебе они тоже нужны.

– Здравствуй Сафелия.

– Ваше Императорское Величество, – она присела в поклоне, чем изумила остальных.

– Это лишнее, – ответил Стефан.

Она не поднимала головы. Говорила из-под капюшона, стараясь не смотреть на него.

– Мне очень жаль.

– И мне. Что бы здесь не произошло, я этого просто так не оставлю.

Она в ответ промолчала.

– Познакомься, – будто опомнился Стефан. – Эберроуз – моя невеста.

Сафелия поклонилась.

– Эберроуз, Сафелия, сестра Урджина и кузина Камилли.

– Рада встрече, – Эберроуз протянула ладонь и Сафелия была вынуждена ее пожать.

Она хотела отпустить руку иной, но та сжала ее кисть до боли и не отпускала. Сафелия подняла глаза. На нее смотрела очень высокая девушка с пронзительно синими глазами. Девушка была красивой, с изящными чертами лица. Сафелия почувствовала себя настоящей уродиной, да еще и недорослью.

– Вы ищете кого-то? – спросила Эберроуз, не отпуская ее руки.

– Да. Подругу, – Сафелия с силой сжала пальцы и заблокировала мысли.

Эберроуз улыбнулась и отпустила ее.

– Извините, я должна идти.

– Лоскутное Одеяло?

Сафелия обернулась и замерла.

– Почему ваша подруга называет вас этим именем? – спросила Эберроуз.

Остальные не понимающе глядели то на Эберроуз, то на Сафелию.

– Потому что я сделана из лоскутов, – ответила она, отвернулась и пошла от них прочь.

– Сафелия! – звал ее Урджин. – Сафелия, вернись, пожалуйста!

– К черту… – шептала она. – К черту всех вас…

Роден взяла горсть земли и бросила ее на крышку пустого гроба.

– Прощайте, Учитель.

Темный шел следом. Минув толпу, она остановилась и стала искать глазами Сафелию.

– Разве ты не должен быть с Олманской делегацией?

– Моей потери они не заметили. Тем более, тебя им буду представлять я, а не Одеялко.

– Может, не стоит шокировать людей на похоронах? Потом им меня покажешь.

– Это не обсуждается.

Роден с порицанием взглянула на него.

– К Эберроуз старайся не подходить, – напомнил Зафир. – Она чтец. Я предупреждал вас с Сафелией.

– Ей меня не прочесть.

– Она хороший чтец.

– Лучше Сомери? – Роден прищурилась.

– Не знаю.

– Меня никто не может прочесть. Даже Сомери.

– Либо ты хорошо блокируешь сознание, либо поглощаешь не только энергию.

– «Пожирателем мыслей», Темный, меня еще не называли, – Роден нашла взглядом Сафелию.

Одеялко как раз стояла в очереди тех, кто собирался подойти к гробу Учителя и попрощаться.

– Почему никто из ее родни ничего о ней не знает? – спросила она.

– Когда ее забрала Сомери, условие было одно: мы не задаем вопросов. Сказать по правде, я не верил, что ее спасут. Как-то Фуиджи и Урджин пытались навести о ней справки. Сомери тут же вышла на связь и напомнила об уговоре.

– Зачем ей спасать Сафелии жизнь?

– Теперь у нее есть рычаг давления на Фуиджи и Урджина.

Роден почувствовала, как по спине пробежал холодок.

– Она – заложница Сомери и не понимает этого?

– Если Сафелия добровольно вернется домой, Сомери потеряет рычаг давления на доннарийцев. Сама понимаешь: это не в интересах Суи.

– Как и брак Сафелии и Стефана…

– Как и их брак. Это политические игры, Роден. Каждый тянет одеяло на себя. Вся наша семья отговаривает Стефана от женитьбы на иной. Вся Суя уговаривает его жениться на иной. Доннарийцы пытаются вернуть дочь домой. Сомери покрывает Сафелию и отправляет на обучение к Учителю. И Ромери об этом молчал.

– Думаешь, она шантажировала и его? Вынудила приютить Сафелию и молчать?

– Я не знаю, Роден. У Учителя был какой-то план. Должен был быть план.

Она потерла взмокшие ладони.

– Скажи, давно ты знакома с Сомери? – спросил Темный.

– Давно.

– Я не нашел материалов по твоему делу.

– Можешь не искать, – вздохнула Роден. – Дела нет и никогда не было.

– Почему такая секретность?

Роден пожала плечами.

– Пусть госпожа Сомери тебе об этом расскажет.

– Скажи, какую кличку ты дала мне в клинике? – спросил Зафир и наклонился к самому ее уху.

Роден почувствовала дыхание на коже. Мурашки побежали по телу и так захотелось чуть наклониться и коснуться ухом его губ. Наваждение. Заблуждение. Он играл с ней, как умеют играть красивые мужчины с изголодавшимися по сексу женщинами.

– Ты сам дал себе подходящее имя, – ответила она и слегка повернула голову, едва ли не касаясь губами его щеки, – Темный.

Зафир с шумом втянул в себя воздух. Он что, понюхал ее? Ну, это уже ни в какие рамки…

– Ты очень вкусно пахнешь, – он сомкнул губы на мочке ее уха и Роден обмерла. – Интересно, как ты пахнешь, когда возбуждаешься? – язык коснулся кожи за ухом и губы запечатлели там поцелуй.

У Роден отпала челюсть. Не будь она в капюшоне, его «подкат» не остался бы незамеченным.

Она резко отстранилась и заглянула Темному в лицо.

– Что ты задумал? – вопрос был прямым и понятным обоим.

– А на что это похоже? – он плотоядно улыбнулся ей.

– Фальшью так и разит!

– Это разит альзетером, который я выпил с утра, – Зафир взял ее руку в перчатке, поклонился и запечатлел поцелуй на обнаженном запястье.

Она смотрела, как он разгибается и все так же плотоядно сверлит ее взглядом.

– Да что с тобой такое? – теряя терпение, зашипела Роден.

– А с тобой что не так? Я подкатываю, а ты робеешь, как девственница при виде бабника!

Он зол? Она его разозлила? Да, какого черта!

– Я знаю, что ты был привязан к Учителю. И понимаю, что сейчас тебе плохо. Но искать утешение у меня между ног прямо посреди похорон – не самая лучшая идея.

– Не подхожу, значит, – хмыкнул он. – Слишком красив или слишком испорчен? А может, и то, и другое? Или дело в тебе? Ты вообще умеешь хотеть? Или у тебя нет такой потребности?

Подло. Даже слишком с его стороны.