Андрэ Нортон - Королева Солнца: Аварийная планета [сборник litres]

– У наших друзей там, снаружи, наверняка есть оборудование для этой планеты. Если только они сумели его сохранить, когда остались без корабля. – Он повернулся к Дэйну. – Как ты думаешь, сможешь заключить с ними сделку?

Дэйн быстро прикинул возможности:

– Постараюсь. – Он припомнил низкие ворчащие голоса, ритуальные жесты. И того, кто вдруг сбежал. В неожиданном приливе сомнения он добавил: – Хотел бы я, чтобы здесь был Ян.

– Ван Райка у нас нет, – медленно произнес Рип. – И вряд ли он к нам прилетит. Особенно теперь – у этих ребят нет ни корабля, ни горючего. Мы их единственная надежда выбраться. Спустить сюда «Полярную звезду» – значит удвоить шансы захвата корабля, если они дошли до отчаяния или того хуже – в сговоре с пиратами. Если эти корабли над нами пиратские.

– Даже если это честные ребята, все равно, судя по их виду на записи, каждый обойдется нам в триста килограммов руды или очищенного целанита взлетного веса, – сказал Али.

– Но его стоимость зависит от степени очистки, – заметил Штоц. – Если мы сможем его очистить сильнее – при условии, что они продолжали добычу…

Штоц замолчал, обдумывая.

По законам Торгового флота нельзя бросить коллег на планете – но во сколько обойдется их вывоз? Насколько это повлияет на прибыль? Не придется ли потом вновь ставить все на карту на очередном аукционе Службы изысканий, чтобы окупить убытки, и не лишатся ли они «Полярной звезды»? Его мысли прервал голос Рипа:

– Должен быть способ найти к ним подход. Я считаю, что они поделились своими данными в знак доброй воли. Они знают, кто мы, и знают, что у нас их корабль. Они спокойно могли засесть у себя в лагере, где бы он ни был, и ждать, когда парящие перещелкают нас по одному.

Штоц барабанил пальцами по консоли:

– Целанит – возможное горючее, хотя и капризное. Если мы сможем его очистить, чтобы совместить с теми катализаторами, что у нас есть… впрочем, все зависит от того, сколько у них шахтного оборудования…

– Это и может быть сделка, которая нам нужна, – сказал Дэйн, ощутив облегчение от возможного решения проблемы. – Закон отдает нам их руду, но не машины. Если они сдадут их нам в аренду, это может нам сэкономить достаточно энергии, чтобы окупилась их взлетная масса.

– Я бы это дело промоделировал, – заметил Штоц. – Будьте готовы к тому, что они могут предложить, чтобы при необходимости сделать контрпредложение. – Он почесал пальцами подбородок и встал. – Может быть, эпсилон-конвертеры, – задумчиво проговорил еще несколько фраз на своем непонятном инженерном жаргоне, потом замолчал и бросил взгляд на Рипа.

Шеннон кивнул – приказ отдан. Штоц исчез.

Рип посмотрел на Дэйна:

– Передадим эти данные Тау и посмотрим, что он сможет по ним экстраполировать. А тем временем нам бы надо получить быстрые ответы на некоторые вопросы, чтобы двигаться дальше.

Дэйн нехотя кивнул:

– Первым делом связь, надеюсь.

Шеннон коротко кивнул и улыбнулся еще короче:

– Но идти туда все равно придется.

Али Камил стоял под душем, подставив веки под бьющие струи. Он включил напор и температуру на максимум, который мог выдержать. Али чувствовал рев в ушах, горячие уколы по векам и ушел в комфорт отсутствия окружающего мира – только ревущая и бьющая вода.

Он глубоко вдыхал пар и чувствовал, как уходят напряжение и гнев. Когда кожа уже горела, но ум успокоился, он закрыл воду и смотрел, как ее остатки уходят, журча, в сток гидроутилизатора. Он представил себе, как молекулы Н 2О пробираются по трубам машин, которые он сам настраивал… потом его мысли расширились и охватили всю технологическую сеть корабля – не внешний корпус или кожу, но спинной хребет, соединяющий, словно нервы, кабели электроники, ведущие в череп – рубку управления…

И без предупреждения он услышал оттуда их обоих – Рипа и Дэйна. Говорил Рип, – по крайней мере, Али «слышал» его голос будто из-под воды. И тут, раньше, чем сознание успело это отбросить, разум, быстрый, как нервный синапс, метнулся и обнаружил Джаспера в собственном хозяйстве Али, в машинном отделении.

Али охватил голову руками, будто стараясь удержать мозг на месте. Вот так и ощущалась эта проклятая пси-связь – будто мозги вытекают наружу. Нет, будто растворился череп и мозги смешались с мозгами трех остальных, и сама личность Али ускользает, размазывается между головами Рипа, Джаспера и Дэйна.

Его охватила неожиданная и сильная злость. Почему он? Единственное, чему Али доверял, на что полагался, была его собственная личность. Он потерял все – семью, друзей, дом – в Войне в кратерах и с тех пор научился не сближаться ни с кем, потому что слишком легко люди уходили, или их переводили, или они заболевали. Или погибали. Богатства приходят и уходят – волнами удачи. Это все не важно. Он привык к мимолетности материальных приобретений и потерь, которые сокрушали других, а он оставался цел.

А это… это проклятие не уходило, и Али никуда не мог уйти сам, чтобы от него избавиться. И – он скрипнул зубами – ничего нет хуже вторжения в личность. Он это знал, потому что в один из коротких, но бурных периодов жизни сам таким образом бросал вызов судьбе.

Почему он видит и слышит других так ясно, а Торсон нет?

– Башка каменная, – буркнул про себя Али, натягивая чистую форму.

Только он знал, что это неправда. Викинг выглядел бесстрастным, как скала, и на все события реагировал с невозмутимостью, говорящей об отсутствии эмоций, но это была ложь, и Камил знал, что это ложь.

А Рип? Али с Шенноном дружили с тех пор, как Али пришел на «Королеву Солнца» – злой и обидчивый стажер с очень плохим послужным списком. Рип его принял с тем же спокойным дружелюбием, с которым принимал всю Вселенную. То было продуманное спокойствие, указывающее на сбалансированность внутреннего гироскопа, как впоследствии выяснил Али, потому что он, конечно же, проверял границы невозмутимости Рипа. Так он поступал с каждым, кому хотел бы впоследствии доверять. Спокойствие Рипа не было слепым, пассивным спокойствием последователя – он был прирожденным лидером.

Именно Рип хотел поэкспериментировать с их проклятием – и он же, по иронии судьбы, оказался меньше всего им поражен.

Если не считать Джаспера. Трудно было сказать, сколько он чувствует, ведь его манера поведения не менялась. Али прошелся расческой по волосам, думая о Джаспере. О нем очень легко забыть, потому что он маленький, скромный, держится с вежливостью венерианского колониста в третьем поколении. На собраниях в кают-компании Джаспер говорил редко и всегда по существу, а в свободное время почти не выходил из каюты. Казалось, для счастья ему вполне достаточно сидеть у себя, слушать музыкальные записи сотни миров и вырезать затейливые статуэтки из странного синевато-зеленого дерева, которое он выписывает с родины. Выписывает. Сам туда не возвращается.