Олаф Стэплдон - Создатель звезд [сборник litres]

Но прежде чем наши сердца смогли правильно воспринять этот новый, странный настрой, нам предстояло пройти еще долгий путь понимания миров человеческого ряда, весьма и весьма разнообразных. Теперь следует дать представление о некоторых видах миров, очень отличных от наших, но схожих в основе.

На определенных больших планетах, чей климат был значительно жарче, чем наши тропики, из-за близости мощного солнца, нам иногда встречались разумные рыбоподобные расы. Мы были очень удивлены тем, что подводный мир мог дать жизнь мышлению человеческого уровня и даже стать сценой той драмы духа, которая столь часто нам встречалась.

Очень мелкие и пронизанные солнечным светом океаны этих великих планет порождали огромное разнообразие мест обитания и чрезвычайное множество живности. Зеленая растительность, которую можно было бы классифицировать как тропическую, субтропическую, умеренную и арктическую, нежилась в солнечных лучах на океаническом дне. Были здесь и подводные прерии, и леса. В некоторых районах гигантские стебли тянулись со дна до плещущихся волн. В этих джунглях голубой и слепящий свет солнца приглушался почти до темноты. Громадные кораллоподобные растения, испещренные порами и кишащие всевозможной живностью, вздымались своими спиралями и башнями до самой поверхности. Бесчисленные виды похожих на рыб созданий любых размеров, от кильки до кита, населяли множество уровней морских глубин, одни – скользя по самому дну, другие – выныривая из воды в знойный воздух. В самых темных глубинах полчища морских чудищ, безглазых или светящихся, кормились бесконечным дождем трупов, опускающихся с верхних уровней. Над их глубинным миром лежали другие миры, один ярче другого, где грелись красочные обитатели, питались, выслеживали или охотились, проносясь подобно стрелам в толще воды.

Разум на таких планетах обычно развивало какое-нибудь безобидное социальное существо: ни рыба, ни осьминог, ни ракообразное, а нечто среднее между ними. Оно обладало манипуляционными щупальцами, острым зрением и способным на хитроумные задумки мозгом. Сначала оно училось строить гнезда из растений в коралловых впадинах или строить крепости из кораллового строительного материала. Со временем появлялись ловушки, оружие, инструменты, подводное сельское хозяйство, примитивное искусство, ритуалы примитивной религии. Затем следовало типичное неровное, со взлетами и падениями, развитие культуры от варварства до цивилизации.

Один из таких подводных миров оказался особенно интересен. На заре галактической истории, когда гигантские звезды только начинали преобразовываться в звезды солнечного типа, когда еще почти не было планет, в одном из плотных районов сблизились двойная и одиночная звезды, протянули друг к другу огненные щупальца и породили несколько планет. На одной из них, огромной и почти сплошь покрытой водой сфере, со временем появилась господствующая раса, которая состояла не из одного, а из двух разных видов, существовавших в близком симбиозе друг с другом. Один вид произошел от рыб, другой по внешнему виду напоминал ракообразное. По форме это было нечто вроде ластоногого краба или водного паука. В отличие от наших ракообразных, это существо было покрыто не хрупким панцирем, а грубой шкурой, как у носорога. Тело зрелой особи было более-менее хорошо защищено этой шкурой, за исключением суставов; но в молодости шкура оставалась мягкой и податливой растущему мозгу. Это создание обитало на побережьях и в прибрежных водах бесчисленных островов планеты. Оба вида имели разум человеческого порядка, однако обладали специфическими способностями и особенностями темперамента. На ранних этапах развития они достигли, каждый в своей полусфере огромной планеты, того, что можно было бы назвать последней стадией субчеловеческого мышления. Когда они встретились друг с другом, началось отчаянное противоборство. Полями их сражений были мелкие прибрежные воды. «Ракообразные», хотя и были в некоторой степени амфибиями, не могли долго находиться под водой, «рыбы» – не могли из нее выйти.

Между ними не было серьезной конкуренции за ресурсы, поскольку «рыбы» были в основном растительноядными, а «ракообразные» – плотоядными, однако одни не переносили присутствия других. Оба вида были достаточно разумны, чтобы видеть в противнике конкурента, но ни одному не хватало разума, чтобы увидеть в другом союзника. Рыбовидные существа – назовем их «ихтиоидами» – владели скоростью и свободой перемещения. Свою безопасность они обеспечивали стайностью. Крабовидные, или паукообразные, «раки» – назовем их «арахноидами» – обладали большей манипуляционной свободой, а также имели доступ к суше. Их сотрудничество было бы очень выгодно и тем, и другим, поскольку основная пища арахноидов паразитировала на ихтиоидах.

Но, несмотря на возможность взаимопомощи, обе расы стремились уничтожить друг друга, и это им почти удалось. Спустя век безумной резни некоторые из наименее воинственных и наиболее гибких разновидностей постепенно обнаружили выгоды в дружбе с врагом. Это послужило началом замечательному партнерству. Вскоре арахноиды стали ездить верхом на быстрых ихтиоидах, получив таким образом доступ к более удаленным охотничьим угодьям.

С течением веков эти виды слились, образовав хорошо интегрированный союз. Небольшие арахноиды, не больше наших шимпанзе, ездили в уютном углублении позади огромной «рыбьей» головы, их спина приняла форму, повторяющую линии тела большего существа. Щупальца ихтиоидов специализировались на крупных манипуляциях, тогда как арахноиды занимались более мелкой работой. Между ними даже развилась биохимическая взаимозависимость: через мембрану в «седле» ихтиоидов осуществлялся обмен эндокринных продуктов. Этот механизм позволил арахноидам стать полностью водными: имея постоянный контакт с носителем, они могли оставаться под водой сколь угодно долго и погружаться на любую глубину. Кроме того, они ментально адаптировались друг к другу. Ихтиоиды стали более интровертами, а арахноиды – экстравертами.

До наступления половой зрелости молодые представители обоих видов жили каждый сам по себе, но с развитием симбиотических функций каждый начинал подыскивать себе партнера из другого вида. Этот союз длился всю жизнь и прерывался только ненадолго для репродуктивных актов. Сам по себе симбиоз включал в себя некоторую сексуальность, но только умственную, поскольку, конечно же, для совокупления и продолжения рода каждый индивид должен был найти себе партнера из своей расы. Правда, мы заметили, что даже симбиотическое партнерство почти всегда состояло из мужской особи одного вида и женской особи другого или наоборот и «мужчина» любого вида относился с родительской заботой к детям его симбиотического партнера.