Олаф Стэплдон - Создатель звезд [сборник litres]

Мрачный прогноз судьбы Homo Sapiens появился примерно в то же время, когда собственное развитие Джона привело его к глубокому духовному кризису. Через несколько недель после описанного мной разговора он, казалось, окончательно погрузился в себя и стал избегать общения даже с теми, кто считал себя его другом. Былой интерес к окружавшим его странным существам пропал. Его ответы на любые вопросы стали необычайно краткими, за исключением редких случаев, когда он внезапно становился враждебным и высокомерным. Иногда он как будто жаждал понимания, которого не мог найти. Порой он убеждал меня отправиться с ним на дневную прогулку по холмам или в вечерний поход в театр, но после нескольких отчаянных попыток изобразить нормальный разговор впадал в молчаливое отчаяние и едва ли слышал мои попытки вести беседу. Порой он подолгу ходил по пятам за матерью, так и не находя, что ей сказать. Пакс невероятно беспокоило его состояние, и из-за этого печального безмолвия она начала даже опасаться, что «его мозг начал сдавать». Она рассказала мне, что однажды ночью услышала в его комнате какой-то шум и заглянула, чтобы узнать, в чем дело. По ее словам, Джон «плакал как ребенок, который не может оправиться после кошмара». Она долго гладила его по голове и упрашивала рассказать, что его тревожит. Не переставая всхлипывать, он ответил: «О, Пакс, мне так одиноко! »

Джон находился в таком плачевном состоянии долгие недели и в конце концов пропал из дома. Родители уже привыкли к его долгим отлучкам, но на этот раз они получили открытку с почтовым штемпелем Шотландии, в которой было написано, что Джон решил устроить себе каникулы и «еще некоторое время» не планирует возвращаться домой.

Спустя месяц после его исчезновения, когда мы все уже начали беспокоиться за Джона, мой знакомый, Тед Бринстон, который знал о пропаже, рассказал, что его приятель по фамилии Макуист, скалолаз-любитель, повстречал в горах Северной Шотландии «странного дикого ребенка». Он предложил познакомить меня с этим Макуистом.

Через какое-то время Бринстон пригласил меня отобедать с ним, пообещав, что Макуист и еще один его приятель-скалолаз, Нортон, тоже будут присутствовать. Когда мы собрались вместе, я с неудовольствием обнаружил, что они не желали рассказывать о случае, который стал причиной нашей встречи. В конце концов алкоголь и, возможно, мое беспокойство за Джона переломили это нежелание.

Макуист и Нортон исследовали редко посещаемую гряду скал в Росс-энд-Кромарти, на несколько дней устанавливая палатки у подходящих ручьев или озер. В один очень жаркий день друзья взбирались по травянистому склону одной из гор (название которой они наотрез отказались сообщить) и тут услышали странные звуки, которые, судя по всему, раздавались с противоположного конца узкого ущелья справа от них. Их так заинтересовал этот наполовину животный, наполовину человеческий голос, что они решили узнать, чей он. Спустившись вниз, к текущему по дну ущелья потоку, они увидели, что у водопада сидит совершенно голый мальчишка и то ли поет, то ли завывает. Эта картина выглядела так странно, что у обоих, как признался Макуист, «мурашки по коже поползли». Увидев их, существо бросилось прочь и исчезло среди березовой поросли. Они какое-то время его искали, но так ничего и не обнаружили.

Спустя несколько дней они рассказали об этом происшествии в небольшой таверне. Один из местных жителей, рыжебородый детина, который уже успел здорово набраться, немедленно припомнил еще несколько баек о встречах со странным ребенком – если он и впрямь был ребенком, а не каким-нибудь кельпи. Один из племянников собственной его невестки как-то погнался за этим созданием и видел, как оно прекратилось в клок тумана. А другой столкнулся с ним лицом к лицу и говорил, что глаза у того – что пушечные ядра и черные как пропасть!

Позднее на той же неделе скалолазы вновь повстречали одичавшего ребенка. Они взбирались по достаточно сложному разлому и достигли места, где дальнейший подъем уже казался невозможным. Макуист, находившийся во главе, втянул своего товарища и готовился преодолеть большой выступ в поисках подходящего пути. В следующий момент из-за выступа показалось загорелое плечо, а потом появилось лицо, какого прежде скалолазу видеть не доводилось. С его слов я уверенно заключил, что это был Джон. Меня порядком обеспокоило описание Макуиста: щеки мальчика впали, кожа практически обтягивала череп, а глаза странно блестели. Едва Джон заметил людей, лицо его приобрело выражение отвращения, почти переходящего в ужас, и он снова скрылся за выступом. Макуист преодолел уступ, стараясь не потерять мальчика из вида. К тому времени Джон уже преодолел полпути вниз по гладкой скале, на которой скалолазы ранее днем пытались отыскать путь наверх, но отказались от своих попыток, сочтя маршрут слишком сложным и выбрав вместо этого разлом. Вспоминая об этом случае, Макуист воскликнул: «Господи! Этот мальчишка – знатный скалолаз! Он буквально стекал от опоры к опоре». Достигнув небольшого козырька, Джон нырнул куда-то влево и пропал.

Последняя их встреча была достаточно продолжительной. Поздно вечером скалолазы пытались отыскать спуск и попали в бурю. Оба промокли насквозь. Ветер был таким сильным, что им с трудом удавалось идти против него. Наконец, они поняли, что в облаке сбились с дороги и вышли не на тот отрог горы. Вокруг них были одни пропасти, но они сумели, обвязавшись веревками, спуститься в ущелье или большой разлом, частично забитый упавшими камнями. Примерно на полпути вниз они с удивлением почувствовали запах дыма, а затем увидели, как его тонкая струйка сочится из-за громадной плиты, стоящей под углом к скале вблизи их маршрута. Только с огромным трудом, отыскав всего несколько ненадежных опор, Макуист сумел добраться до небольшого выступа. Нортон последовал за ним. Из-за плиты просачивался свет. Еще пара неуверенных шагов – и они вступили в освещенное пространство. Три стороны плиты из четырех были засыпаны мелкими осколками породы, приподнятая часть удерживалась на месте краями разлома. Скорчившись, они сумели заглянуть в отверстие и увидели небольшую пещеру, освещенную костром из торфа и вереска. Внутри, на ложе из сухой травы и того же вереска, вытянулся Джон. Он неотрывно смотрел в огонь, и по его лицу струились слезы. Он был голый, но неподалеку лежала груда оленьих шкур. У огня на плоском камне лежали остатки приготовленной птицы.

Необычайно смущенные слезами странного ребенка, скалолазы тихо отступили. Посовещавшись шепотом, они решили, однако, что обязаны что-то предпринять. Поэтому, шумя по камням сапогами, как будто только подходили к пещере, они остановились перед плитой, и Макуист громко спросил: «Есть здесь кто?» Ответа не последовало. Они снова заглянули внутрь через небольшое отверстие входа. Джон лежал как прежде и не обращал на них никакого внимания. Рядом с птицей лежал толстый костяной нож или кортик, очевидно, «ручной работы», но тщательно заостренный и заточенный. Другие орудия из кости или рога были разбросаны вокруг. Некоторые из них украшали вырезанные узоры. Было здесь и что-то вроде свирели из камыша, а также пара сандалий или мокасин из оленьей шкуры. Скалолазов поразило то, что нигде не было никаких следов цивилизации, например ни одного металлического предмета.