Олаф Стэплдон - Создатель звезд [сборник litres]

Немногим больше чем через пятьдесят тысяч лет после своего первого появления марсиане обеспечили себе безопасное и надежное пребывание на плоскогорье Антарктики и быстро распространились по территории Австралии и Южной Африки. В течение многих веков они продолжали владеть значительной частью земного пространства, занимаясь сельским хозяйством, изучая земные условия и затрачивая массу энергии на «освобождение» алмазов.

В течение значительного периода обитания здесь их менталитет чуть-чуть изменился; реальное земное существование теперь подтачивало их самодовольство и их единство. При некоторых исследованиях, проведенных марсианами, оказалось, что земные двуногие, хотя и нечувствительные к излучению, на самом деле были разумной частью планеты. Поначалу этот факт старательно обходился стороной, но постепенно он привлек внимание всех «земных» марсиан. В то же время они начали понимать, что вся работа по исследованию земных условий и даже социального устройства их колонии зависела не только от коллективного разума, но и от разума отдельных индивидуумов, действовавших в соответствии с их личными способностями. Колонист-«сверхчеловек» был вдохновлен только походом за алмазами и попыткой уничтожить земное сознание, или излучение. Эти разные ранее непривычные интуитивные действия пробудили колонистов-марсиан от многовекового сна. Они увидели, что их добродетельный сверхспособный сверхорганизм был не более чем минимальный средний уровень их самих, связка атавистических фантазий и стремлений, соединенных в один разум и наделенных некоторой житейской сметкой. Быстрое и ошеломляющее духовное возрождение охватило всю марсианскую колонию, базовое положение которого заключалось в том, что главная ценность марсианских племен заключалась не в излучении, а в разумности. Эти две совершенно различные вещи были спутаны и даже отождествлены еще на заре марсианской цивилизации. И, наконец, они были абсолютно четко обособлены. С этого момента началось неловкое, но искреннее изучение разума, и даже были проведены различия между низкой и высокой умственной деятельностью.

Нечего и говорить, куда мог завести такого рода ренессанс, следуй он своим курсом. Возможно, со временем марсиане смогли бы увидеть ценность и в других умах, а не только у марсиан. Но такой скачок пока был за пределами их возможностей. Хотя они теперь и понимали, что люди-животные были рассудительны и умны, они испытывали к ним, разумеется, не симпатию, а скорее усиливающуюся враждебность. Они все еще испытывали преданность всей марсианской расе, или братству, просто потому, что это было ощущение одного тела и, разумеется, осязание одного разума. И они были озабочены не тем, чтобы упразднить, а, наоборот, воссоздать коллективный разум колонии и даже коллективный разум самого Марса.

Но коллективный разум колонии все еще довлел над ними, особенно в их наиболее сонные периоды, и фактически отправлял тех, кто, по его мнению, в своих частных фазах развития стал революционером, назад, на Марс, оказывая таким образом помощь в борьбе против «революционных движений». А планета-дом была совершенно нетронута новыми идеями. Ее население со всей преданностью было занято попытками привести колонистов «в себя». Но тщетно. Коллективный разум колонии сам с течением веков перестроил свой характер, пока не стал в значительной степени чужд марсианской ортодоксии. Вскоре, разумеется, он начал подвергаться очень странным и весьма кардинальным превращениям, из которых, вероятно, он мог бы выйти величайшим обитателем Солнечной системы. И так постепенно он впадал в разновидность гипнотического транса. То есть, проще говоря, он прекратил владеть вниманием своих отдельных членов, однако оставался объединением их полусознательных или оставленных без внимания разумов. Излучающее единство колонии было управляемым, но только вот таким подсознательном образом, и оно проникало до такой глубины, что глобальные перемены начали воплощаться в обогащение влиянием новых идей, которые, так сказать, были выработаны в процессе потрясения от произошедшей в сознании мыслительной революции и продолжали распространяться дальше в океаническую глубину подсознательного. Такое состояние было подходящим, чтобы со временем произвести появление качественно нового и более богатого разума и разбудить, наконец, к полному сознанию «сверхчеловека» гораздо более высокого порядка, чем его собственные члены. Но пока что этот транс общественного сознания делал колонию неспособной на подобный скачок и скоординированные действия, которые были самым удачным даром марсианской жизни. Коллективный разум их родной планеты очень легко уничтожил своих негармонирующих с ним отпрысков и занялся вопросом смены земной колонии.

В течение последующих трехсот тысячелетий этот процесс повторялся несколько раз. Неизменившиеся и очень эффективные сверхорганизмы Марса искоренили собственную поросль на Земле прежде, чем она смогла вылупиться из кокона, но и сами оказались поражены тем же самым. И эта трагедия могла бы повторяться неограниченно, если бы не некоторые перемены, произошедшие в человечестве.

Первые несколько сотен лет после основания марсианской колонии были потрачены на непрерывную войну. Но наконец, при значительно сократившихся ресурсах, Вторые Люди примирились с тем фактом, что должны жить в одном мире с их таинственным врагом. Более того, постоянное наблюдение за марсианами помогло восстановить утраченную было самоуверенность людей. За пятьдесят тысяч лет до того, как была основана марсианская колония, мнение человека о себе было подорвано. Когда-то он был приучен относиться к себе как к наиспособнейшему сыну Солнца. Затем огромного значения новый феномен повредил его ум. Очень медленно он узнал, что находится в тисках решительного и действенного конкурента и что этот конкурент как град свалился на него с незначительной, на его взгляд, планеты. И так же медленно он был вынужден признать, что он сам оказался побитой и превзойденной расой, сама психика которой непонятна человеку. Но после того как марсиане основали постоянную колонию, люди-ученые начали узнавать настоящую психологическую природу марсианского организма и были успокоены, узнав, что она не делает абсурда из человеческой науки. Человек узнал и то, что марсиане, хотя и очень способные в некоторых областях, имели не слишком высокое умственное развитие. Эти открытия восстановили утраченную человеком веру в собственные возможности. Человек вознамерился сделать все возможное в этой ситуации. Были разработаны непреодолимые барьеры электрических напряжений высоких энергий для того, чтобы удерживать марсиан вдали от занимаемых людьми территорий, и люди начали терпеливо восстанавливать свои разрушенные дома, насколько могли. Сначала была легкая передышка от энергичных «крестовых» походов марсиан, но в следующем тысячелетии они вообще прекратились, и обе расы оставили друг друга в покое, за исключением отдельных всплесков марсианской страсти. Человеческая цивилизация в конце концов восстановилась и упрочилась, хотя и на значительно меньшем уровне. В очередной раз, хотя и с перерывами время от времени на десятилетия агонии, человеческие существа жили в мире и относительном процветании. Жизнь была в некоторой степени тяжелее, чем прежде, и физические данные этой расы были заметно хуже, чем раньше, но мужчины и женщины все еще могли наслаждаться условиями, которым позавидовало бы большинство наций ранних племен. Наконец-то закончилась эпоха непрерывной личной жертвенности ради служения разоренному сообществу. В очередной раз вперед выдвинулось удивительное разнообразие свободных личностей. В очередной раз умы мужчин и женщин были целиком, без каких-либо препятствий, отданы наслаждению квалифицированным трудом и всем тонкостям взаимного общения. Вновь у кого-то из собратьев возникал страстный интерес, который столько лет заставляли молчать под давлением всеобщего бедствия, и раздвигал границы разума. Вновь появлялась музыка, танцы, веселье и интерес к «золотому» прошлому. В очередной раз возникало богатство литературы и изобразительных искусств. В очередной раз начиналось интеллектуальное исследование природы физического мира и потенциальных возможностей разума. И вновь религиозный опыт, который так долго огрублялся, затемнялся и запутывался всеми яростными разрушениями и неизбежным самообманом войны, словно очищался под влиянием пробудившейся культуры.